— Не дрейфь, красотка, ради этого стоило отмотать шесть лет.
Он лихо подмигнул ей. Рипли оцепенела, она никак не ожидала услышать такие слова от самого полковника, всегда серьезного и сдержанного, который ни разу за все время ее учебы в академии даже не улыбнулся. Слова, которые она хотела сказать в эту минуту и разучивала целую неделю, совсем вылетели из головы, и она лишь улыбнулась, шепотом произнеся:
— Спасибо.
Полковник поморщился и протянул руку. Рукопожатие напоминало гидравлические тиски. Он подтолкнул Рипли к микрофону.
— Скажи хоть пару слов, — прошипел он.
Рипли подняла глаза, и тут ей стало совсем плохо. Но деваться было некуда, и, набрав полную грудь воздуха, она произнесла:
— Что у меня есть самое любимое? Это моя страна, мой дом, моя семья. Но сейчас я хочу сказать о стране. Именно она позволила мне получить знания и заниматься тем, что мне нравится. И я считаю, и со мной согласятся все мои товарищи, что оборона страны и обеспечение безопасности наших граждан есть наш долг. Для защиты страны мы с радостью и гордостью отдадим все знания и силы — как если бы мы защищали наш дом. Небрежность к стране была бы просто признаком неблагодарности и бескультурья. Защита ее есть защита нашего образа жизни и наших духовных ценностей. Поэтому, получая эти нашивки и диплом, я еще раз благодарю свою родину и людей, верно служащих ей, за это. Спасибо!
Рипли опустила голову и отошла от микрофона.
«Господи, о чем это я?»
На площади и палубе грейвера стояла мертвая тишина. Лишь ветер слабо гудел в сложных переплетениях бортовых конструкций. Ее взгляд забегал по присутствующим. Речь напугала ее:
«Вот так сказанула! Ишь, как обалдели. Не шевелятся…»
Ей казалось, что она лишь открывала рот и выпускала воздух через голосовые связки, а говорил за нее кто-то другой.
И тут грохот аплодисментов разорвал тишину.
Полковник подошел к ней и сказал:
— Я много слышал речей, но эта… Даже губернатор расчувствовался!
Тут он улыбнулся, обнажая ряды белых зубов.
— Жди хорошего назначения, девочка!
Рипли всматривалась в эту улыбку. Что-то настораживало ее, что-то показалось жутким, до боли знакомым и наводящим животный страх.
Губы полковника стали утоньшаться, обнажая розовые десны с алыми и белыми прожилками. Сами зубы росли, изо рта полились потоки вонючей прозрачной слизи, придавая острым, как у крысы, резцам стальной оттенок.
— Жди хорошего назначения! — повторил этот жуткий рот, и челюсти распахнулись.
Рипли подняла взгляд. Перед ней стоял гигантский монстр. Его молотовидная голова-шлем нависала над все уменьшающейся и уменьшающейся фигуркой Рипли. Чудовище сделало шаг навстречу и протянуло длинные узловатые руки. Она попятилась назад, и нога, соскочив с помоста и не найдя опоры, провалилась. Рипли кубарем покатилась по ступеням, больно ударяясь всем телом…
68
… Потоки воды лились и лились на разгоряченное лицо.
В каюте было тихо. Аппаратура отстрекотала свое, положив челнок в дрейф, и отключилась. Лишь механический хронометр на переборке чуть слышно тикал, придавая всему помещению корабля какой-то удивительно домашний уют.
Рипли вышла из душа, вытирая мокрую голову полотенцем. Джонс свернулся клубком посредине анабиозной постели и спокойно спал.