— Весь зал заметил, что Первый консул очень заинтересовался ею, и не исключено, что она провела ночь во дворце Сен-Клу…
В этот момент Гийом, который был погружен в свои мысли, насторожился и вмешался:
— Прошу меня извинить, моя дорогая Лорна, но я отнюдь не уверен, что подобные сплетни подходят для слуха молодой девушки. У вас, конечно, найдутся и другие подробности в отношении генерала Бонапарта, потому что в обществе господина Талейрана вы встретились с его приближенными.
— Я не нахожу его интересным! Боюсь, что он очень скучен. После своих сентиментальных выходок и шалостей он решил повысить нравственность во Франции. Если ему позволить это, жизнь в Париже станет очень скучной. Он выступает против слишком прозрачных платьев и начинает борьбу с недавно разбогатевшими людьми… Как все выскочки, он жаждет респектабельности.
— Если вспомнить, что происходило при Директории, мне кажется, это было бы хорошо! — проговорил Пьер Аннеброн. — Он подумывает заново отстроить столицу после тех разрушений, которым подверглись улицы и дворцы во время Революции. Кроме того, после великолепной промышленно-торговой выставки, когда награды получили часовщик Брегет, издатель Фирмен Дидо и фабрикант Конте, выпускающий карандаши, он очень заинтересовался ремеслами и развитием торговли. Для военного это, наверное, очень хорошо?
— Но это совсем не интересно женщине. Представьте себе…
Гийом перестал ее слушать. Он принял решение сегодня же после обеда отправиться к девицам Може под каким-нибудь предлогом. Ведь они снимали его дом. И пока все пили кофе в салоне, он сказал об этом доктору, который выразил свою обеспокоенность: ему бы хотелось пойти с ним, но у него была важная консультация.
— Во всяком случае, я тебя все равно не взял бы с собой. Гораздо лучше будет, если мой визит будет носить самый банальный характер: владелец дома беспокоится о состоянии своего дома…
Аннеброн сморщился.
— Не знаю почему, но мне не нравится, что ты пойдешь туда один! Захвати с собой своего друга Ньеля. Он может подождать тебя снаружи…
— Нет. У меня есть для него занятие здесь: ему надо развлекать мою племянницу. Она только что просила меня показать ей имение. Я извинюсь перед ней, но мне не хочется оставлять ее наедине с Элизабет, которая ее едва терпит.
Вопреки ожиданию Франсуа не слишком обрадовался той роли, которая ему предназначалась, хотя между ним и молодой особой, казалось, царили мир и лад. Его круглое лицо даже как-то вытянулось:
— Знаешь, я рассчитывал попросить твоего кучера отвезти меня к этой замечательной мадам де Варанвиль. Она вчера говорила мне, что с радостью примет меня, и я собирался к ней…
Он что-то бормотал с несчастным видом, и Гийом плохо скрывал свое удивление: его дорогая Роза имела успех! Он сам до приезда Лорны подумывал о ней с большой нежностью и даже больше, и вот теперь этот добряк Франсуа влюбился в нее! Трудно было не понять это по его жалобным глазам разочарованного спаниеля. Он с пониманием обнял друга за плечи.
— Мне очень жаль, Франсуа, но окажи мне такую услугу. Варанвиль и его хозяйка никуда не денутся, а ты обещал мне, что пробудешь у нас целый месяц. Ты можешь поехать туда завтра. Вечером я расскажу тебе, что я собираюсь сделать. Речь идет о тех убийцах, о которых мы с тобой говорили. Кажется, у меня появился след…
Франсуа сразу же забыл о своем огорчении. Такое серьезное дело нельзя было откладывать. Он, конечно, предложил Гийому проводить его, но тот заверил друга, что гораздо лучше будет, если он займется прекрасной англичанкой, которая в настоящий момент ему немного мешает.
Лорна была очень недовольна объяснениями и извинениями Гийома. Уверенная в себе, никогда не сомневавшаяся в своей неотразимости, она почувствовала себя оскорбленной тем, что рассматривала как непозволительную бесцеремонность по отношению к себе, и не могла удержаться, чтобы не высказаться по этому поводу.
— Так-то вы обращаетесь с гостями? Мне кажется, что занять гостей — непременная обязанность хозяина. Вас не было все утро, и вы намерены продолжить в том же духе! Признаюсь, я рассчитывала на большую любезность! И что мы… какое-то время смогли бы провести наедине!
Гийому очень хотелось ей сказать, что он ее вовсе не приглашал, что он волен распоряжаться своим временем и поступками, а для ухаживаний было неподходящее время, но на глазах молодой женщины показались слезы. Это, конечно, было слишком, и он, улыбнувшись, взял ее руку и поцеловал кончики пальцев.