Басгул, семеня на своих коротких ревматических ногах, бросился к двери, на выход! Как был, в шерстяных носках и тапках, забыв о преклонном возрасте и болезнях, сбежал с шестого этажа вниз…
Выскочил из парадного; крича что то дикое, невразумительное, — проклятия пополам с мольбой — побежал вдоль многоэтажки т у д а, к трансформаторной будке, где находится эпицентр побоища…
Одному из его сыновей кто то из нападавших раскроил битой череп — тело лежало там же, возле будки, парень был мертв. Здесь же, неподалеку, лежал еще один… этот был жив, он стонал, скорчившись на земле и обхватив голову руками… И еще трое или четверо остались лежать на земле; остальным либо удалось убежать, либо их продолжали молотить, отловив в одном из соседних дворов…
Послышался рев сирены…
Во двор въехала патрульная машина, тревожно мигая синими «проблесками»…
С другой стороны квартала, оттуда, где скрылись большинство из нападавших, тоже долетали звуки «крякалок» — к месту событий неслись две или три патрульные машины!
Старик присел на корточки возле убитого какими то незнакомыми людьми сына. Обхватил голову руками; с его губ срывались одни и те же слова: за что? за что?!! за что?!!!!!
В этот же день, в пятницу, утром и в течение дня, было зафиксировано всего семь случаев нападения на «мигрантов» в Москве и в области.
Двое молодых людей, граждан Таджикистана, в ходе массовой драки в Алтуфьевском получили «травмы, несовместимые с жизнью».
Еще один гастарбайтер из Таджикистана скончался в тот же день из за ножевых ранений, полученных им в результате «конфликта на этнической почве» — драка с какими то бритоголовыми молодчиками произошла рядом с рынком на Каширском шоссе.
Почти три десятка мужчин, являющихся преимущественно выходцами из Таджикистана и находящихся в Москве либо нелегально, либо по поддельным документам, в этот день были госпитализированы с тяжелыми либо средней тяжести травмами, с колотыми ранами и переломами конечностей.
Надо полагать, что не меньшее количество их соплеменников, получивших ушибы и синяки, не стали обращаться за помощью к врачам, равно как и не захотели писать заявления по факту нападения на них в органы внутренних дел.
На строительном рынке, расположенном на 17 м километре «ярославки», сгорел павильон площадью в тысячу квадратов.
Принадлежащий, кстати говоря, фирме, подконтрольной братьям Парвизу и Ашуру Искандаровым.
Пожарные расчеты смогли лишь локализовать огонь, не позволив ему распространиться на соседние строения.
Все имущество, хранившееся в складских помещениях и внутри павильона, было уничтожено огнем пожара…
Глава 7
Встреча с человеком, который — как сказано было Вольфу — будет руководить второй боевой группой, произошла в пятницу, в четыре пополудни, в небольшом придорожном кафе на окраине Зеленограда.
Бочаров уже осмотрел «поляну» — село Льяново, указанное ему в качестве объекта, находится сравнительно недалеко от этого подмосковного города.
Они ездили на рекогносцировку вместе с Пауком; это был один из немногих соратников, которому он мог в этой непростой ситуации полностью доверять.
Бочаров поставил машину на площадке возле строения, стилизованного под большую русскую избу — с резными наличниками на окнах, с соломенной крышей и жестяным петухом вместо флюгера.
— Жди меня в тачке, — сказал он соратнику. — Никуда не отлучаться!
Вольф не стал заходить в само заведение, а прошел по присыпанной толченным кирпичом дорожке к расположенной за «избушкой» рощице, примыкающей к небольшому, метров пятнадцати шириной и с полста примерно длиной водоему.
Парня, ожидавшего его на берегу этого то ли озера, то ли пруда, он узнал сразу.
Узнал по фото, которое ему еще позавчера показывал Пауль Аристэ, а также по словесному описанию.
Это был молодой кавказец лет двадцати пяти. Рослый, хорошо сложен, одет в темные брюки и белоснежную рубашку со стоячим воротником, как у священнослужителя. На ногах дорогие кожаные мокасы. На плечи небрежно наброшен небесного цвета свитер из кашемира. Горбоносый, с длинными блестящими темными волосами, забранными резинкой на затылке, в солнцезащитных очках. Весь облик этого молодого, но уже повидавшего жизнь парня, родившегося где то в предгорьях Северного Кавказа, говорит о том, что он пришел сюда брать, завоевывать, владеть…
— Салям аллейкум, уважаемый! — поприветствовал его Бочаров.
— Слава России! — Тахир усмехнулся краешком губ. — Нэ думал, что мне па авизёт па азнакомиться с а адним из главных русских па атриотов!
Мероприятие не предполагало рукопожатий, дружеских объятий и поцелуев. Они стояли на берегу пруда, лицом к лицу, их глаза смотрели пристально, изучающе… и чуточку настороженно.
— Значит, ты в курсе, кто я?
— Ни и важно, что я знаю, да? Ни и важно, что ты знаи ишь а аба мне! А абйдемся без имен! Ты какой выбрал си ибе па азывной?
Вольф на секунду задумался. Этот кавказец, кажется, имеет опыт по проведению подобных акций. Действительно, с учетом всех обстоятельств светить их прозвища — не говоря уже об их настоящих именах и фамилиях — не только нет нужды, это еще и небезопасно.
— Мой позывной — «Патриот»! Запасной — «Москвич». Под позывным «Москвич» на связи будет мой человек.
— Очень ха арашо… Патриот! Удачно придумал! Мой а аснавной па азвной буди ит такой — «Ка андапога»!
— Кондопога? — уточнил Вольф. — Интересный выбор.
— Запасной — для ма аего чи иловека — «Ставрополь»!
Вольф криво усмехнулся — а неплохо варит голова у этих кавказцев. Такие названия, как Кондопога и Ставрополь, после известных событий, после случившихся там столкновений на межэтнической почве, звучат громко. И, несмотря на усилия властей, уже вошли в политический и бытовой лексикон. Стали «именем нарицательным», стали синонимами — особенно «кондопога» — тех гнойников и нарывов, тех опасных процессов, которые способны взорвать общество, всколыхнуть людские массы в любом уголке страны и в любое время.
Или им все же кто то подсказал? Может, кто то направляет и х? Точно также, как направляют е г о? На эти вопросы он не получит ответы. Да и зачем ему чужие тайны, ему свои бы кончики основательно спрятать…
— Договорились, — сказал Бочаров. — А теперь… Кондопога, давай пройдемся по конкретным деталям предстоящего нам дела.
Разговор занял около получаса. Обо всем, кажется, договорились, все согласовали: по времени и месту, по количеству участников, по транспорту и оружию, по управлению и связи.
Бочаров хотел было уже попрощаться со своим собеседником, но тот вдруг остановил его жестом.
— Еще а адно дело есть к ти ибе, Патриот.
— Вроде обо всем договорились?
— Ха ачу спросить об а адном человеке… А адном из ваших. Его имя…
— Договорились же, Кондопога, что обойдемся без имен.
— Его имя — Дмитрий Краснов. Знаешь такого?
Вольф пристально посмотрел на него сквозь затемненные линзы, слегка покачал головой. Во первых, его удивило то, что всплыла именно э т а фамилия. Во вторых, у него на этого приехавшего из Воронежа парня имеются свои виды.
— Может, и знаю, — сказал он. — А может — и не знаю. Почему ты о нем спрашиваешь?
Тахир Сайтиев некоторое время молчал. По хорошему, думал он, тебя бы, «Патриот», следовало бы и самого прирезать — заслужил самой свирепой казни. Но он был не властен над судьбой этого человека. Даже его дядя, Руслан Сайтиев, человек очень уважаемый, если бы попросил у своих покровителей, то и он вряд ли получил разрешение на ликвидацию этого субъекта. Слишком высоки ставки, слишком видное место «Патриот» занимает в том раскладе, который должен привести в конечном итоге к громкому скандалу, к серьезному кризису. Но фигуру масштабом поменьше, вроде этого Краснова, чья фамилия в последнее время регулярно всплывает в ходе предпринятого «хасавюртскими» расследования, могут и о т д а т ь — в качестве разменной монеты.
И еще есть один момент, заставивший Тахира произнести вслух фамилию воронежского парня, в недавнем прошлом старшего сержанта контрактной службы.