— Входите, товарищи! — крикнул профессор. — Все вы участники экспедиции и имеете полное право присутствовать при осмотре нашей находки.
В маленькой палатке сразу стало тесно. Два фонаря «Летучая мышь» освещали стол, на котором стоял сундук. Виталий Здравников сильными ударами топора сбивал замок.
— Не иначе как золото! — прошептал Затулыворота.
Замок отскочил. Со скрипом поднялась крышка сундучка, обитая изнутри тонкой серебряной пластинкой, и свет упал на какие-то темные дощечки.
Профессор Качемасов дрожащими руками вытащил верхнюю дощечку и поднес ее к свету.
На дощечке были нарисованы русобородые, широкоплечие люди, которые вели торг с тонколицыми горцами в высоких бараньих шапках. На другой — богатырь в кольчуге и островерхом шеломе длинным копьем выбивал из седла скуластого всадника, шлем которого был украшен конским хвостом. Древний художник мастерски владел кистью, хотя все человеческие фигуры, по обычаю того времени, были изображены слишком удлиненными. Он прекрасно передал напряжение двух столкнувшихся конских тел, дикую ярость побежденного и спокойную гордость русского богатыря.
— Здорово нарисовано! — восхищенно проговорил Здравников, из-за плеча профессора любуясь картиной.
— Действительно здорово! — подхватил Петр Зотов. — Ишь, как он этого самого черкеса на копье поддел!
Профессор удивленно покосился на студента.
— Какого черкеса? — спросил он.
— А вон того, с лошадиным хвостом на голове!
«Что он говорит? — удивилась Надя. — Он же совсем не знает истории!»
— Это, молодой человек, не черкес! — сухо пояснил профессор. — Здесь изображен бой Мстислава с косожским богатырем Редедей. А кто такие косоги, вы должны знать…
— Я… я, конечно, знаю… Я просто не понял этой картины, смутился студент.
— Кто же такие косоги?
— Это… Это одно из черкесских племен…
— Я бы вам поставил в зачетной книжке самую низкую оценку, — нахмурился Качемасов. Вы совершенно не знаете истории… Кто у вас в университете читает русскую историю?
— Профессор… э… профессор Знаменский.
— Знаменский? Не знаю такого в МГУ!
— Я, собственно, в МГУ первый год… До этого я учился в другом университете, в Томске… Только осенью перевелся в МГУ, — уже увереннее объяснил Зотов.
— Не могу поздравить профессора Знаменского с таким студентом! — сердито отрезал Качемасов.
Надя, чтобы как-нибудь не выдать своего волнения, торопливо отошла в густую тень, в угол палатки. Оттуда она с нарастающей подозрительностью стала разглядывать сухое нервное лицо Петра Зотова.
«Да, он не тот, за кого себя выдает! — думала она. — Студент третьего курса не мог быть таким невеждой!»
Сейчас Надя припомнила еще целый ряд странных оговорок, допущенных Зотовым. Ей захотелось сейчас же, немедленно отправиться к Николаю и сообщить ему свои подозрения. Но она понимала, что ее внезапная отлучка может насторожить врага.
«Врага? — спросила Надя сама себя. — А имею ли я достаточные основания, чтобы так называть Зотова? Ведь он приехал вместе с Демидовым. Демидов знает его. Может быть, я просто излишне подозрительна?»
И Надя решила, что ничего особенного не произойдет, если свои наблюдения она выскажет Николаю только на следующий день, когда была назначена встреча.
Глава 16
Как обычно, Белявин до одиннадцати часов ночи продежурил на радиостанции. Неизвестная рация молчала, и Николай отправился к себе, в маленькую комнатку, примыкавшую к радиостанции. Раздевшись и аккуратно сложив обмундирование, он лег на узкую койку и задумался.
Он чувствовал, что его последние сообщения дали основания майору Величко выработать какую-то новую версию. Но что это за версия, он никак не мог догадаться.
Потом он стал думать о Наде.
«Где сейчас она? Может быть, сидит у походного костра где-нибудь в горах и задумчиво смотрит на пляшущие язычки пламени? Или спит в своей палатке?»
Николаю ясно представилась полутемная палатка и жена, спящая на походной кровати-раскладушке. Она спит, подложив под щеку ладошку и смешно оттопырив пухлые губки.
«Надюша, родная моя! — растроганно подумал Николай. — Как мало мы бываем вместе.»
Он достал из кармана гимнастерки маленькую фотокарточку, заботливо обернутую прозрачным целлофаном, и долго всматривался в простое, ясноглазое лицо жены.