Который существует над ней и в ней, мысли, разговоры рыб под водой, громкое кваканье маленьких ящериц в ветвях, собачий лай, громкий стрекот диких поггов в норах, она слышала это все. Она понимала речь маленьких зверей, речь птиц, крики чаек, споры ворон на свалках, все это она могла осознать. Она слышала, как пауки плетут свою паутину в ветвях деревьев, а затем все стихло. Полет петушиного ящера закончился, он сложил невероятно огромные крылья,
так же внезапно, как их расправил, снова за его телом возник длинный змеиный хвост, снова он растопорщил перья и выставил вперед узловатую шею.
— Я быть твой друг, называть тебя свой друг, теперь я знать, ты дочь Кровавого Клыка, — он щелкнул своим клювом и громко закукорекал, Айсен понравилось прозвище, которое дал ей петух.
Оно напоминало сказочные имена, которые она читала из сказок фейского народа. Послы часто бывали у нее в доме, в основном это были сатиры или дриады, один раз это была молодая лесная эльфийка, она что-то долго доказывала Хлое, а та слушала с умным видом. После визита сатиров, у Айсен появились книжки про фейские сказки. Половина было нецензурными, похабными, везде были нарисованы сатиры, хватающие пониже спины всех кого можно, но другая половина сказок были умными, добрыми, в них феи разговаривали с животными, летали на спинах грифонов и поражали градом семян нечестивые каменные королевства с гадкими кастлингами закованными в доспехи. Айсен нравились эти истории, как нравились они и Вете, тогда наверное девочка и вбила себе в голову, что она наполовину феи. Нет, Айсен точно знала, что она змея, самая что ни на есть тварь и ей нравилось данное положение.
— Ну как, хорошо поскакали? — спросил Файфель, такое ощущение, что ему так и не удалось сдвинуть с места странного мелодихоличного петуха.
— Да, только вот деревья задели.
— Но это ничего, ничего, — Файфель тут же бросился отряхивать Айсен от лоз и листьев, — первый раз, когда ездишь верхом и не туда заедешь. Помню, я-то когда в седло сел, в навозную яму провалился и скажу тебе, там запах гораздо лучше, чем бывает летом в нашем парке, — он рассмеялся и улыбнулась Айсен.
Действительно, летом в городском парке может очень сильно вонять. Она аккуратно слезла с седла.
— Считает теперь меня своим другом, — погладила она по перьям петушиного ящера.
— Это очень хорошо, вроде как только местные фермеры умудряются развести их на разговор.
— А сколько подобных динозавров у нас живет, — вдруг спросил Айсен.
— Не знаю, честно говоря, я знаю только этих двух или еще одного, вроде как его уже съели, что ли, — отмахнулся Файфель, — всегда брал себе вот этого с рыжими глазами, очень послушный, а сегодня почему-то стоит и грустит. Возможно старый очень стал, а возможно наоборот, весна на него так действует.
— Может быть это самка и она стесняется, — смеялась Айсен.
— Кто знает, может быть и самка, может быть они, как это феи-то говорят,
гермафродиты, — засмеялся Файфель, — ладно, хватит с тебя на сегодня, и так день получился очень насыщенным.
— Пожалуй, что хватит мастер Файфель — согласилась с ним Айсен.
— Завтра пойдешь отчеты писать, а потом в архивах просидишь? Как будто и не специальный агент вовсе, а все еще студентка.
— Ну да, теперь у меня официальный пропуск, не надо меня сопровождать.
— Да что ты, мне только в радость, я и сам люблю в архивах посидеть. Ддва дня назад Байя притащила какого-то пьяного байкера. Сгрызла у него все пальцы на ногах, говорила, что вкус понравился, а мне из-за этого пришлось его в восстановительный центр вести, а у меня по дороге повозка сломалась, мотор закипел. Я туда значит залезаю, думаю, что в свечах дело, а там, представляешь, палец этого байкера застрял. Оказывается, Байя, когда наружу выходила, пиво себе взять, в общем, увидела она бродячего пса и плюнула ему вслед, чтобы он убежал. Плюнула этим самым пальцем!