Экспедиция в Иваксию. Деревни
Турбулентность нарастала с пугающей скоростью, превращая обычный полёт в адскую карусель. Самолёт то резко проваливался в воздушные ямы, заставляя желудок подкатывать к горлу, то взмывал вверх, словно стремясь пробить небесную твердь, расшибив купол. Пассажиры, до этого мирно дремавшие или увлечённо болтавшие, теперь с испуганными лицами вцепились в подлокотники, словно от этого зависела их жизнь. Багаж, небрежно уложенный на полки, с грохотом валился вниз, создавая хаос и добавляя паники.
Никодим, с трудом сохраняя равновесие, прильнул к иллюминатору. За окном бушевала настоящая снежная буря, видимость была практически нулевой. Лишь изредка, в просветах между клубящимися хлопьями, мелькали очертания крыла, облепленного толстым слоем льда. Но внезапно, сквозь этот хаос, Никодим различил нечто огромное, тёмное, проносящееся мимо с невероятной скоростью.
— Что это? — пробормотал он, вглядываясь в мутную белизну. — Что-то летает снаружи… И это не самолёт. Он напряг зрение, пытаясь рассмотреть детали, но безуспешно. Создание было слишком велико, слишком быстро двигалось, и снежная буря мешала обзору. Но было очевидно одно: это нечто своими размерами превосходило самолет, и его присутствие и являлось причиной этой неистовой турбулентности.
— Что там такое? — спросила Лиза, обеспокоенно глядя на Никодима. Её обычно уверенный голос звучал встревоженно.
— Я не знаю, — ответил он, не отрывая глаз от иллюминатора. — Но это что-то очень большое. И оно не похоже на то, что должно летать рядом с самолётами. Может — он чуть не осекся, сказав про дракона. Нет, не стоит — может петушиный ящер?
Пилоты, судя по всему, тоже осознавали опасность. Самолёт резко пошёл на снижение, словно стремясь уйти от преследования таинственного создания. Посадка обещала быть жёсткой и непредсказуемой. Грохот, визг, брань. Самолёт, качаясь и скрипя, с трудом коснулся заснеженной полосы. Шасси подломились, и лайнер заскользил по льду, оставляя за собой искры и клубы снежной пыли. Несколько секунд казалось, что они неминуемо врежутся в сугроб, но пилотам чудом удалось выровнять самолет и остановить его в нескольких метрах от края полосы.
— Мы приземлились, — облегчённо выдохнул Никодим, отстегивая ремень безопасности. — Но, похоже, не совсем там, где планировали.
— Как раз там — сказала Лиза — это вся Иваксия. Дальше только снег.
Ивакский аэропорт оказался зрелищем, достойным фильма о поствоенном мире. От аэропорта там сохранилось лишь воспоминание и ироничное название. Вместо современных терминалов и взлётных полос — руины бетонных зданий, обледеневшие и занесённые снегом. Сквозь провалы в крышах виднелось тёмное небо, а ветер гулял по коридорам, словно оплакивая былое величие. К этим развалинам были пристроены хижины из шкур и костей, создавая жутковатый контраст между прошлым и настоящим. В них ютились местные жители, которые, судя по всему, привыкли к таким условиям и приспособились к жизни в этом суровом мире. Громко лаяли собаки, толстые, с закрученными хвостами. Никодим выдохнул. Значит и волки под стать им.
Местные жители, встречавшие самолет, выглядели не менее экзотично и пугающе. Высокие, крепкие тагаи с очень темной кожей, пронзительными голубыми глазами и выступающими клыками. Грубая одежда из шкур животных — вот и все их одеяние, а на лицах застыло выражение настороженности, суровой решимости и… чего-то ещё, что заставляло кровь стынуть в жилах. Никодим вспомнил, что иваксцы славятся своей свирепостью, бесстрашием и… каннибализмом. Он был сатиром, созданием, повидавшим многое, и каннибалы его обычно не пугали. Но что-то в их взглядах, в их молчаливом презрении заставило его почувствовать невольную тревогу.
— Добро пожаловать в Иваксию, — пробормотал он, выходя из самолета и осматриваясь по сторонам.
Пассажиров встречали в основном собачьи и оленьи упряжки, соединенные с небольшими санями. Но встречать Никодима, Михаила и Лизу ехал нечто особенное — разваливающийся снегоход, больше напоминавший груду металлолома, чем транспортное средство. Он изрыгал клубы чёрного дыма, издавал душераздирающие звуки и казался готовым развалиться на части в любую секунду. За рулём снегохода сидел мужчина, одетый в глухой меховой костюм, скрывающий лицо. Открытыми оставались только глаза, узкие и пронзительные, словно у хищной птицы.