— Всегда с ними не угадаешь. Зачем же мы их тогда вообще используем? Вон можно как улойцы делать. Рядовых рабов сразу взрослыми выращивать.
— Ну, улойцы едят детей, — посмеялся петушиный ящер.
Айсен поняла, что она еще слишком молода, чтобы знать все эти отсылки. Наскоро одевшись и съев завтрак, который приготовила Хлоя, Айсен сделала то, что давно хотела сделать. Она видела это во множестве фильмов. Разбежавшись, она выпрыгнула в окно и, слегка разведя ноги, сразу оказалась на спине своего скакуна. Мягкие перья смягчили падение. Так же, как и невероятная ловкость.
— Вот значит, как ковбой — посмотрел на нее петушиный ящер.
— Прости, давно хотела это сделать, но не думала, что удастся так скоро.
— Едешь в школу, сама становишься детенышем, — парировал петушиный ящер.
— Можно и так сказать.
— Между прочим, что там?
— Нападение велигонта.
— Уругнек?
— Нет, гораздо серьезнее. Я думаю, что это узигонт.
— Ты так сильно в них разбираешься. До этого видела хотя бы раз?
— Сам же знаешь, что не видела, в силу возраста. Нет, только читала. Ну, еще и смотрела отчеты по захваченным лабораториям.
— Не захваченным, а утраченным, — поправила динозавр.
— А у тебя откуда такие познания?
— В срединном мире с ними воевал два месяца. Трех всадников сменил, между прочим.
— Получается, ты их не уберег.
— Получается, это они забывали, что они всадники, а не пехотинцы. Так и оказывались в лапах этих чудовищ.
— А что за уругнек? Что-то я запамятовала.
— Он не такой мощный, как узигонт, да и женской головы у него нет. Как и щупалец. Вернее, хвост срощен с щупальцем. Напоминает собаку на двух лапах.
— Как козлупырь?
— Нет. Сильнее раза в три. И жертвы свои предпочитает проглатывать целиком. Неужели не слышала легенда, которая распространена среди ученых, что от уругнека помогают спасательные капсулы.
— Спасательные капсулы, это в которых тела выращивают?
— Ну да, надо спрятаться в ней. А уругнек такой мутант, что надух не переносит капсулы, особенно те, где его могли вывести. Поэтому, кто внутри них находится, тех он не трогает.
Петушиный ящер стоял на сером покрытии дороги. Он мог идти совершенно свободно, однако соблюдал правила дорожного движения. И когда загорался красный огонь, останавливался вместе с металлическими повозками. Как и говорил ранее бес Файфель, тагаи совершенно прекратили обращать внимание на динозавра. И огромная пернатая тварь не вызывала у них ничего, кроме желания посигналить ему фарами или пропустить вперед, чтобы не поцарапать краску на повозке.
— Ты знаешь, это та самая школа, мы в ней должны были месяц провести с сестрой.
— Что-то слышал, — отмахнулся динозавр.
— Если хочешь, расскажу.
— Расскажи. Все равно идти долго, бегать в городской черте нельзя.
— С чего это нельзя?
— А ты не слышала, что Файфель говорил?
— У меня автоответчик стоял. Ну, в общем, сказал, что лишний раз лучше не бегать. Какое-то возмущение в волшебстве. Пока злое волшебство анунаков не перепишут, лучше шагом в городской черте ходить. По крайней мере, там, где очень много рабов.
— Понимаю. Ладно, расскажу. В общем, каждый живорожденный, насколько я поняла, должен был с детенышами тагайскими целый месяц провести. Практика такая. Пришла из Лулусии. Там это вообще целый год занимает.
Живорожденных там много и растут они медленнее. Примерно как Хелен росла. И одно из самых действенных правил. Неделю тварь должна прожить как раб.
Петушиный ящер громко присвистнул.
— За что ж такое наказание?
— Ну, понять, почему не стоит жалеть рабов и насколько они хуже животных.
Никогда не забуду, когда защитное волшебство перестало на меня действовать. Рабы тут же увидели во мне, как им казалось равного себе, толстый тагайский детеныш. Мальчик лет пяти. До сих пор помню его мерзкое лицо отвратительное, похоже на бульдога. — Айсен нахмурилась. — Взял и толкнул меня просто так, как будто я раб, а не высшее существо.
— А что ты что сделала? Неужели стерпела? По правилам вроде нельзя превышать полномочия, а то испытание не пройдешь.