— Русалка! Хочу русалку! — азартно выпалил Лукас и прыснул.
— Прабабушка-покойница, старая греховодница! — рявкнул Дидье. — Покаркайте у меня!
Или… «Разящий».
Моран едва не сказал это вслух и закашлялся.
Тиш ничего не сказала, только взглянула своими громадными глазами — прямо в душу Морану.
— Развеешь туман, Маркиза? — с надеждой спросил Дидье, поворачиваясь к ней.
— Попробую. Ступайте вниз, — едва разлепив губы, вымолвила она.
И запела.
Почти неслышная, песня эта будто толкала их в спины, когда они торопливо спускались на палубу.
У левого борта Лукас вдруг замер. Цеплявшийся за него Марк схватил Морана за руку, а тот вцепился в плечо Дидье. Так они и застыли, будто дети, увидевшие призрак.
Призрак скользил мимо них, чуть различимый в тумане, без единого звука, без скрипа снастей — огромный чёрный фрегат, ощетинившийся жерлами пушек.
Сейчас прозвенит корабельный колокол, раздастся топот ног и крики тревоги, ударит выстрел из аркебузы…
Но никто на борту таинственного судна не заметил «Чёрную Маркизу», тенью промелькнувшую рядом.
— Вниз! — прохрипел Дидье, едва чужой корабль исчез из виду. — Лукас, Марк, придумайте что-нибудь, надо быстрее удирать! Сейчас Маркиза развеет туман. Моран, ступай к пушкам!
— Это «Голландец»? — срывающимся шёпотом осведомился Марк.
— Черти в аду знают! — огрызнулся Дидье. — Шуруйте, nombril de Belzebuth!
Близнецы растворились в начинавшем редеть тумане, и Моран последовал их примеру.
Но отправился он отнюдь не к пушкам, а в свою каюту. А потом — к шлюпке на корме.
Он узнал бы фрегат, мимо которого они проскользнули, в любом, даже самом густом тумане.
Это был «Разящий».
Моран будто спал и проделывал всё во сне. Он схватил перо и лист бумаги, быстро нацарапав всего несколько слов: «Чтоб вы не думали, что я упал за борт», и оставил записку на своей постели.
Он именно упал… и падал всё ниже и ниже, навстречу своей гибели, но поделать с этим ничего не мог.
Его ждала сама судьба.
Эдвард Грир.
Маленькая шлюпка почти беззвучно опустилась на воду за кормой «Маркизы». Все механизмы близнецов во много раз облегчали жизнь моряку.
Моран спустился за борт по свисавшему вниз канату, а потом просто прыгнул в качнувшуюся лодку.
«Чёрная Маркиза» быстро удалялась от него — так быстро, что он различал только её силуэт. А потом и его не стало видно.
Нет, Грир нипочём их не найдёт. Но он, Моран, должен найти Грира.
Он так не научился пользоваться таинственным механизмом, встроенным близнецами в лодку. Он просто вставил вёсла в уключины и начал быстро, изо всех сил грести — к тому месту, где, по его расчётам, остался «Разящий».
Он кусал губы, пытаясь удержать слёзы, но они всё равно катились по щекам — горькие и солёные, как морская вода.
Наконец Моран утёр лицо локтем и прерывисто вздохнул, бросив вёсла.
Перед носом его шлюпки вздымался гордый корпус «Разящего».
«Рано или поздно он всё равно вернётся ко мне».
Как же сейчас будет злорадствовать Грир…
Моран стиснул зубы и на несколько мгновений низко опустил голову.
А потом встал, выпрямился в шлюпке во весь рост и закричал:
— Эй, на «Разящем»! Мне нужен ваш капитан!
Грир не злорадствовал.
Он даже не усмехался своей обычной — пренебрежительной, волчьей — усмешкой.
Он взъярился так, что боцман и старпом, которые привели Морана к нему в каюту, сперва вжались в переборку, а потом поспешили немедля исчезнуть.
— Ты чёртов полоумный болван! — процедил наконец Грир, что было самым мягким из всей его тирады. — Маркиза бы заботилась о тебе, а со мной тебя просто вздёрнут!
Моран молча глядел на него, вдруг совершенно успокоившись. Он всё сделал правильно. Щемящая тоска по тому, что могло бы быть и сгинуло вместе с растворившейся в тумане «Чёрной Маркизой», навсегда останется с ним, но он должен был находиться именно здесь.
Рядом с капитаном «Разящего».
Приняв свою судьбу, какова бы она ни была.
— Вздёрнут-то с тобой, сам говоришь, — произнёс он сдавленным голосом, но очень буднично, а Грир осёкся на полуслове нового ругательства и вдруг захохотал. А потом, не переставая смеяться, сграбастал Морана в охапку так, что у него затрещали кости, и встряхнул — так, что у него лязгнули зубы.
— Точно, полоумный, — повторил он совсем тихо и заглянул Морану в глаза, больно ухватив его за волосы.
Глаза Грира были тёмными, страшными и затягивающими, как воронка водоворота.
А обветренные тёплые губы — неожиданно чуткими.
…Даже во сне его жёсткая ладонь по-хозяйски сжимала бедро Морана. И тот не отстранялся. Он лежал, глядя в переборку, слушая плеск волн, покачивавших фрегат. Мыслей в его блаженно опустевшей голове не было никаких.
Кроме одной.
Неважно, сколько отпущено судьбой ему и Гриру, главное — что сейчас всё встало на свои места окончательно и бесповоротно, но только бы Грир не вздумал…
Пальцы Грира впились в его тело так неожиданно и больно, что Моран чуть не вскрикнул, а потом, разомкнувшись, провели по коже почти нежно. И хриплый голос повелительно пророкотал у него над ухом:
— Ну а теперь, малыш, давай выкладывай, куда собиралась направиться «Маркиза» после того, как мы потеряли её в сраном тумане возле Кайман-Брака.
Ну вот и всё…
С оборвавшимся сердцем Моран зарылся головой в подушку, понимая, что его худшие опасения сбылись.
Он прекрасно помнил, как Лукас как-то взахлёб рассказывал ему, сидя у пушки и попутно ковыряя какой-то механизм, про некий безымянный островок, даже не на всех картах обозначенный, возле которого «Маркиза» собиралась бросить якорь после Кайман-Брака. Про то, что там, дескать, есть подземная пещера, где бьют горячие источники. И что Тиш, мол, любила наведываться туда ещё при маркизе Ламберте. Ну какого чёрта он ему всё это рассказал, доверчивый идиот?! Все они на «Маркизе» — проклятые доверчивые идиоты!
— Не заставляй меня, Грир, — глухо пробормотал Моран, и тут же другая рука капитана безжалостно дёрнула его за волосы на затылке, поворачивая к себе его голову.
— Я уже много чего заставил тебя сделать, малыш, и тебе это понравилось, — Грир насмешливо блеснул глазами, — Так что не ломайся, как монашка перед кюре, выкладывай. Ты же знал, что я спрошу.
О да, это верно. Он знал.
— Я надеялся, что ты не спросишь, — изо всех сил пытаясь скрыть мольбу в голосе, прошептал Моран. — Я не могу… не могу их предать!
— Ты не можешь предать меня, — уверенно заявил Грир, будто клещами сжимая его плечо. — Ты мой, понял, парень? Мой! А я хочу этот корабль.
— Они же считали меня своим другом! — отчаянно выкрикнул Моран, вскидывая голову. — Они мне доверяли! Тиш… Маркиза была так добра ко мне! Алмаз…
— Алма-аз! Вовсе не фамильная ценность семейки Ламбертов, дурачок. Рукоделие треклятых близнецов, полагаю, — с сердитой досадой отмахнулся Грир. — Ювелиры Порт-Ройяла сломали над этой чёртовой подделкой все свои сраные лупы… Проклятье, так обвести меня вокруг пальца! Ты что, думаешь, что я прощу эдакое чёрной ведьме?
Юноша ошеломлённо потряс головой. Об алмазе он у Тиш не спрашивал, и никто на «Маркизе» не упоминал при нём даже имени Грира. Но узнать, что она просто обманула Грира, было и обидно, и… забавно.
Мозолистая твёрдая ладонь капитана вновь властно прошлась по его спине, как наждаком. Но грубый голос прозвучал неожиданно мягко:
— Я не хочу смерти Тиш и её малахольных обормотов. И саму Маркизу я тоже уже не хочу, если тебя это дёргает, парень. Но я хочу этот корабль со всеми его волшебными штуковинами. Ты меня понял?
Моран судорожно вздохнул. Да, он понял.
— У тебя нет выбора, — почти ласково закончил Грир. — Говори.
Этот островок Тиш всегда называла про себя Калиенте — Горячий. И не только потому, что в тамошней горной пещере, глубоко внизу, находилось целебное озеро с прозрачными источниками, бьющими из самых глубин жаркого тела Матери-Земли. С этим озером у неё было связано столько воспоминаний о горячих часах, проведённых там вместе с Джошем, что отныне она приходила сюда только в одиночестве. Хотя, конечно же, прекрасно знала, как страстно мечтает Дидье оказаться здесь вместе с нею.