Когда баржа прибыла к месту назначения и невольников выгнали наружу, теряли сознание без чувств от головокружения и боли в глазах. Солдаты береговой охраны поднимали их уколами штыков и пинками и гнали в широко распахнутые ворота карантинного лагеря «Счастливый».
Город Дезго-Гайхози, о.Цаззалха. Улица. Электронная съемка. Произведена роботом-разведчиком в 2178 г.
Ей удалось выжить и в лагере, где она стала одной из четырех тысяч «дзэ-зеленых».
Из психического онемения Алию вывела резкая боль в правой стороне шеи, когда ее клеймили. Она огляделась и только сейчас с трудом сообразила, что произошло. Всю ночь молча плакала. Жить было незачем, но и расстаться с жизнью не получилось. А вот бывшая студентка столичного техникума не выдержала: бросилась на колючую проволоку с током высокого напряжения после того, как морпехи немколько раз насиловали её у всех на глазах прямо в общем «загоне». Алию не трогали.
Мужчины покидали лагерь быстрее женщин. Невольничьи руки остро требовались на шахтах, рудниках, в химической промышленности. Рабынь небольшими группами отправляли на текстильные и мебельные фабрики, зачисляли в строительно-ремонтные бригады, приписывали домработницами к бюро бытовых услуг.
За рабами приходили не жуткие подводные суда, напоминавшие фантастических китов-людоедов, а обычные старенькие баржи, переоборудованные под перевозку «рабочих рук». Невольники жадно ожидали их прибытия. Для них окрашенные в серый цвет корабельные силуэты означали прощание с пропитанным смертью и болью миром карантинного лагеря. Видавшие виды и давно отслужившие свой срок баржи были поделены на чистые и тёплые отсеки, занятые двухэтажными деревянными нарами, скамьями и столами. В каждый отсек входило не более тридцати человек. Всякая возможность общения с другим отсеком совершенно исключалась. Таким образом островитяне полностью предотвращали возможность бунта и захвата баржи. Впрочем, если бы даже подобное произошло, это было бы лишено всякого смысла: буксир тут же отцепил бы баржу, а корабль сопровождения затопил её.
Некоторые женщины, оглядывая отсек, беззвучно плакали, всё еще не в силах поверить, что «Счастливый» остался в прошлом.
Алию привезли в составе большой группой таких же рабынь на остров Цаззалху. Она стала «дзэ» №44-218 в службе санитарной очистки города Дезго-Гайхози. Отправка в Жёлтый Пояс была везеньем. Вот в Белый отбирали рабынь не только и не столько по их пригодности к работе. Учитывали прежде всего возраст и привлекательность. Одни прямо предназначались для матросских борделей, а других ждали бюро бытовых услуг, которые только тем и отличались от публичных домов, что кобель в офицерском мундире пользовался вызванной рабыней после того, как та заканчивала уборку в его комнате.
Город Дезго-Гайхози, о.Цаззалха. Главная площадь. Электронная съемка. Произведена роботом-разведчиком в 2178 г.
В Жёлтом же Поясе невольников с Материка применяли так, как рачительный хозяин использует рабочий скот: очень расчетливо, экономно, не на износ. Еда - простая, но в достатке, никто не голодал. Серая одежда, хотя и смотрелась уныло, была прочна, и практична. В бараке зимой было очень тепло. Каждой рабыне полагалось место на нарах с набитым водорослями матрацем, отдельная тумбочка, табурет.
Естественно, никаких выходных и отпусков для рабынь не полагалось. Рабочий день в службе санитарной очистки длился пять часов. Три с половиной часа отводилось на сон. Полтора часа занимали питание и самообслуживание (уборка барака, починка одежды, личная гигиена и прочее).
«Дзэ» №44-218 вместе с другими убирала мусор с улиц. И здесь повезло, ведь могли прикрепить к отряду обслуживания общественных туалетов. Островитяне, конечно, люди очень чистоплотные, но все же… Или вот взять бедолаг, каким довелось угодить в гарь и чад мусороперерабатывающего цеха – не позавидуешь.
Надсмотрщицы из «желтых» островитянок отличались требовательностью и строгостью, рабынь за равных не считали, наказывали за нарушение правил и невыполнение трудодней, однако никогда не придирались попусту и обходились без бессмысленных издевательств. За двенадцать лет в отряде сменилось четыре начальницы. Все они были очень довольны молчаливой и старательной № 44-218, постоянно назначали ее старшей по наряду. Сочувствовать рабам в Империи или хотя бы просто замечать их считалось очень дурным тоном. Поэтому начальницы никогда не выходили за рамки своего статуса, не разговаривали на личные темы, но постоянно «забывали» на ее нарах пакеты с бутербродами или свертки с поношенным бельем и чулками.