— Ты так и говоришь, Вейл?
— Да!
Он хмыкнул, и поднял свои руки к плечам. Раздался хруст разрываемой материи и широкая дыра появилась в его рубашке.
— О! — простонала она. — Хелл, ты — чудовище! Но это только шов! — Она принялась копаться в сумке на поясе. — Давай я зашью.
Она стала рядом с ним и он мог чувствовать ее дыхание у себя в волосах, теплое как весеннее солнце. Он почесал подбородок, задумался, и затем выпалил то, что собирался сказать:
— Я снова хотел бы поговорить с тобой вечером, Вейл.
Он почувствовал спиной, как она улыбается.
— Правда? — промурлыкала она довольно.
— Да, если Энох Ормистон не пригласит тебя первым.
— Но он уже пригласил, Хелл.
Он знал, что она говорит это специально.
— Прости, пожалуйста, — коротко сказал он.
— Но я сказала ему, что занята, — закончила она фразу.
— А это действительно так?
Ее голос перешел на шепот.
— Нет. Разве что ты скажешь мне об этом.
Он громко рассмеялся.
— Тогда я говорю тебе об этом, Вейл.
Он почувствовал прикосновение. Она приблизилась к его шее, но это было всего лишь для того, чтобы откусить нитку.
— Вот, — сказала она весело. — Однажды починено — в два раза новее!
Прежде чем Хелл успел ответить, раздался звон молота Файла Ормсона и размеренная мелодия его песни Кузнеца. Они слушали в то время, как удары молота отбивали мелодию песни.
И вот ох-ох-хо!
Когда я пою, то звоню, Каждым ударом, ударом, ударом!
Пока метал не станет мягким как масло, Пусть мой молот и клещи высекает искру, Словно на пирушке дьяволов внизу — низу — зу!
Словно на пирушке дьяволов внизу!
— Я должен идти, — извинился Хелл. — Мне нужно работать.
— Что кует Файл? — спросила Вейл.
Внезапно улыбка сползла с лица Хелла.
— Он кует меч?
Вейл уже не была веселой, как минуту назад. Над ними нависла тень, тень Империи. С голубых холмов Озарок наступал Хоакин Смит.
Вечер. Хелл наблюдал за блеском медной луны на медных волосах Вейл и откинулся на скамейку. Правда, сейчас она не была пуста; ее занимали две смеющиеся пары, но их приняли в свой круг достаточно просто. Хелл предпочел бы быть один. И дело не в застенчивости горного жителя, от которой он уже избавился, потому что со своим веселым мягким характером он с легкостью нашел себе друзей в деревне Ормистон; это был просто отголосок настроения, охватившего их обоих, когда они сидели на скамейке рядом с калиткой Вейл Ормистон на краю города. За ними темнел каменный дом, ее отец отправился в город по делам Конфедерации за помощью, которая прибыла вечером, отчего люди в деревне веселились. Только желтый свет фонаря от керосиновой лампы Хью Хельма, фермера, который подвез Хелла из Норса в Ормистон.
Именно на этот свет смотрел задумчиво Хелл.
— Я люблю сражаться, — повторил он, — но почему-то вся радость прошла. Словно ожидаешь наступления грозы.
— Как, — спросила Вейл, обеспокоенным тихим голосом, — можно сражаться с магией?
— Нет такой вещи, как магия, — сказал юноша, повторяя слова Старого Эйнара. — Нет ничего похожего.
— Хелл! Как ты можешь говорить подобные глупости?
— Я повторяю лишь то, что мне сказал знающий человек.
— Нет магии! — повторила Вейл. — Тогда объясни мне, что дало такую силу колдунам с юга. Почему этот Хоакин Смит никогда не проиграл ни одной битвы? Что похитило смелость у воинов из Лиги Мемфиса, отличных воинов? И что — я видела это своими собственными глазами — толкает повозки без лошадей в Н'Орлеане по улицам, и что освещает город по ночам? Если не магия, тогда что?
— Знание, — ответил Хелл. — Знание Древних.
— Знание Древних — это чистой воды магия, — сказала девушка. — Всякий знает, что Древние были волшебниками, колдунами и магами. Если Холланд, Олин и Мартин Сейр — не колдуны, тогда — кто они? Если Черная Марго — не ведьма, тогда мои глаза никогда не видели ведьм.
— Разве ты видела их? — вмешался Хелл.
— Ну конечно, всех, кроме Холланда, который уже умер. Три года назад, во время Мемфисского перемирия, мы с отцом ездили в Империю. Я видела всех их в городе Н'Орлеан.
— А она, какая она?
— Принцесса? — Глаза Вейл опустились долу. — Люди говорят, что она красавица.
— Но ты так не думаешь?
— И что, если она действительно красива? — агрессивно воскликнула девушка. — Ее красота похожа на ее молодость и на всю ее жизнь. Она искусственная, сохранившаяся на все времена, замороженная. Она была заморожена колдовством. А что касается всего остального, — голос Вейл дрогнул, словно она колебалась, должна ли девушка равнины обсуждать подобные вещи с мужчинами. — Говорят, что у нее не меньше дюжины любовников, — прошептала она.
Хелл был поражен и шокирован.
— Вейл! — пробормотал он.
Она перевела разговор в более спокойное русло, но он видел, что она пылает румянцем.
— Не говори, что здесь нет никакой магии! — резко сказала она.
— Во всяком случае, — согласился он, — нет магии, которая была бы способна остановить пулю, направленную в плоть. Волшебник, который может остановить ее своим разумом, так же умрет, как и честный человек.
— Я надеюсь, что ты прав, — сказала Вейл тихо. — Хелл его нужно остановить! Нужно!
— Но почему ты переживаешь так сильно, Вейл? Я люблю сражения — но большинство людей говорит, что жизнь в Империи ничем не отличается от жизни в другом месте, и кого волнует кому платить налоги, если только… — он внезапно замолчал, припомнив. — Твой отец! — воскликнул он. — Владыка!
— Да, мой отец, Хелл. Если Хоакин Смит возьмет Ормистон, мой отец единственный, кто пострадает. Его налоги исчезнут, земли у него отберут, а он уже стар, Хелл. Стар. И что тогда станет с ним? Я знаю, многие думают так же, как и ты. Так как ты сказал. Они сражаются не от всего сердца, и Повелитель захватывает город за городом, не убивая ни одного человека. И потом они думают, что есть магия в самом имени Хоакина Смита. Он прорывается сквозь армии, которые превышают количеством его армию, в отношении десять к одному. — Она замолчала. — Но не в Ормистоне! — воскликнула она резко. — Нет, даже если женщинам придется взяться за оружие.
— Только не в Ормистоне, — мягко согласился он.
— Ты будешь сражаться, Хелл, не так ли? Даже если ты не рожден в Ормистоне?
— Естественно, у меня есть лук, меч и хороший пистолет. Я буду сражаться.
— Без ружья? Подожди, Хелл. — Она встала и скользнула в темноту.
Через мгновение она вернулась снова.
— Вот. Вот ружье, рог и пули. Ты знаешь, как им пользоваться?
Он гордо улыбнулся.
— Во все, что я вижу — я могу попасть, — сказал он, — как и любой другой горный житель.
— Тогда, — прошептала она, с огнем в голосе, — пошли пулю в голову Повелителя. А следующую — между глаз Черной Марго! За меня!
— Я не сражаюсь с женщинами, — сказал он.
— Это не женщина, это — ведьма!
— Тем не менее, Вейл, пусть будут две пули для Повелителя и всего лишь оковы для Принцессы Маргарет, во всяком случае, Хелл Тарвиш так решил. Неужели ты не будешь в восторге, видя как она носит воду из твоего колодца или полирует горшки на кухне? — Он пытался развеселить ее и изгнать из головы печальные мысли.
Но она восприняла все всерьез.
— Да! — загорелась она. — О, да, Хелл, так будет лучше, если бы я когда-нибудь могла надеяться увидеть это…
Вейл внезапно встала и он проводил ее до калитки.
— Ты должен идти, — пробормотала она, — но прежде чем ты уйдешь, если ты хочешь этого, Хелл, ты можешь поцеловать меня.
Внезапно, он стал снова застенчивым горным жителем. Хелл поставил ружье к стене и повесил рог на спусковой крючок. Он смотрел, как она покрывается пунцовыми пятнами, но только наполовину от стыда, а наполовину
— от счастья. Он обнял ее своими большими руками и очень деликатно прикоснулся своими губами к ее мягким губам.
— Сейчас, — сказал он восторженно, — я буду сражаться, даже если придется биться в одиночку со всей Империей.
4. БИТВА У РУЧЬЯ ОРЛИНОЙ ЛАПЫ
Воины Конфедерации прибывали в Ормистон всю ночь. Маленькие темные люди Ч'каго, высокие блондины из Айовы, где до сих пор сохранилась примесь голландской крови, смешавшейся, правда, со скандинавской из верховьев рек. Всю ночь стоял стук повозок, подвозящих порох и пули из Селуи, пищу, так как Ормистон даже не надеялся прокормить столько голодных ртов. Отличная армия — десять тысяч сильных закаленных воинов, тренированных в дюжине небольших войн на Озерах и Реках, когда Ч'каго отхватило такой кусок территории Селуи.