— Ну значит так… в феврале сторож наш Анзор обход делал. Темнеет рано, гостей почти нет. Тишина и мороз. Вдруг возле реки грохот и скрежет, будто взорвалось что-то, или как корабли столкнулись. Он бегом к реке. Смотрит: толстый слой льда вырвало прямо посередине и разметало до самого берега. Анзор спрыгнул на лёд и подошёл к краю. Отверстие было огромным, туда легко мог бы поместиться грузовик или автобус, края будто оплавили, такие ровные и гладкие. Фонарик от телефона светил тускло, сторож решил уже было вернуться утром и разглядеть всё получше, как вдруг вода закипела и словно бы засветилась изнутри.
— Что значит закипела? А цвет свечения какой был, зелёный или синий? — встревоженно спросил Артём.
— Цвет зелёный вроде. А закипела, значит, как вода в кастрюле с супом — большими такими пузырями.
— Понял, понял. — торопливо прервал его Артём, — скажите лучше, утром, когда он вернулся, следов конечно уже не осталось?
— Ну почему же, вода хоть и замёрзла, но следы воронки остались и продержались ещё дня два, пока опять снегу не навалило.
— Да, зима в этом году действительно очень щедрая была, согласился Артем, — а могу я с Анзором этим вашим поговорить?
— Думаю, да, у него завтра смена как раз, попрошу к вам зайти, как в обход пойдёт.
— Вот спасибо. Так что же дальше было?
— Пара тут остановилась, с ребёнком лет пяти. Сначала всё им нравилось, на лыжах катались, а потом вдруг стали жаловаться, что звуки странные, вроде как воет кто-то на том берегу, очень уж тревожно. Попросили их переселить. Ну мы объяснили, что волков тут лет сто не видели, да и плавать они не плавают.
— А на том берегу-то что? — спросил Артём и достал из кармана распечатанную на принтере карту. Разгладил и внимательно вгляделся в неё, что-то прикидывая.
— На том берегу за лесом военный полигон, и неоткуда там волкам взяться, там сплошной бетон и ангары полуразрушенные. Но всё бы ничего, как прибежали вечером оба родителя с криками, что девочка их пропала. Мы всех на ноги подняли и бросились искать. Полицию вызвали. На две группы разделились: одна в нашем лесу искать стала, вторая вдоль реки. Пока полиция приехала, мы уже всё кругом исходили. Следователь орал, что следов на снегу теперь не разобрать. Вызвали кинолога с собакой. Дали ей шапочку понюхать, и действительно повела в лес, а оттуда к реке и к тому месту сразу, где лёд тогда разорвало. Села собака как приклеенная напротив и гавкает, не уходит. Родители в слёзы, ну, думают, под лёд девочка провалилась. Но нет, она из лесу с другого берега вышла навстречу, стоит рукой машет. И так спрашивали и эдак, где была и что случилось, но девочку было не разговорить, она словно язык проглотила. Все твердила про какого-то друга, с которым весело играть было. Пара эта съехала в тот же день, едва полиция всё оформила. Куда-то они там пожаловались, в общем приехала местная газета, и тут же заметку тиснули. И главное газета бесплатная, реклама одна, считай, из одних объявлений и состоит, но заметку про наш отель напечатали. Что-то про «…страх и холод сковал жителей Истры…».
— Очень интересно. На этом, я полагаю, всё не кончилось?
— Верно полагаете, — кивнул управляющий, — не успели мы дух перевести, как приехали на их место уфологи. Странные такие. Двое, на старой ниве, в одинаковых растянутых свитерах. Походили с рамками по берегу и по речке. Лунки просверлили. Кажется, даже порыбачили и уехали недовольные, что ничего не нашли и что клёв был не очень.
— Наверное, любители совсем, — заметил журналист.
— Да, но сразу после них и явились эти трое. Подтянутые, высокие и неразговорчивые. Внедорожник битком набит оборудованием. Даже прицеп с лодкой своей был. Сняли коттедж этот на месяц. Река как раз подтаяла уже, лёд раскрошился, и они по ней с эхолотом плавали. Один гребёт, второй показания снимает, третий с берега в машине по каким-то приборам их данные контролирует. По берегу всё вокруг камерами с датчиками движения завесили. Ну только у нас рыбаки народ смекалистый, спёрли в первую же ночь половину камер. Утром их уже на железнодорожной станции по пять сотен продавали, — засмеялся управляющий.
— Многовато странного для одного места, а что тут раньше было? Только не говорите, что индейское кладбище, — предостерёг Артём.
— Нет, не кладбище, — мрачно сказал Пётр Петрович, — лагерь был Гулаговский. А там всякое бывало: и голод, и бунты, и расстрелы массовые, и в реке топили.
— А потом что же?
— Ничего, власть сменилась, был лагерь НКВДшный, а стал пионерский. А как новая пора наступила, так его продали и под парк отель переделали.
— Понял, а дальше-то что было?