Грохотал полковой оркестр, фальшивил ужасно на свежей «Прощание славянки», но публика ничего не замечала, была возбуждена до крайности, до состояния — модное слово в светских салонах — экстаза. Все будто поголовно нанюхались патриотического кокаина.
Долговязый гимназист подскочил к семейной паре — статной женщине лет не более тридцати и военного в погонах капитана. Двух девочек-двойняшек держала за руки mademoiselle. Семейство скромно стояло возле чугунной опоры, и, казалось, не принимало участия в общем восторженном подъёме.
Гимназист в порыве единения заглянул мужчине в лицо и крикнул красным ртом:
— Война до победного конца!
Ему где-то ответили: «Ура! Ура!» Вверх полетели зонтики, котелки, фуражки.
— Да-да, — рассеянно произнёс офицер. — Обязательно, до конца… Позвольте, юноша.
Он отодвинул крикуна и вместе с ним всё ликующее общество от своей семьи, желая в последние минуты быть наедине с теми, дороже которых на свете только честь.
— Ты скоро вернёшься. Говорят, война не будет долгой.
— Не уверен… Германия сильна, Самсонову придётся туго…
— Алексей! Милый!!!
Женщина почти упала на мужа, выронила сложенный «Амбре–Помпадур». Девчушки кинулись его поднимать и не увидели, как мама сделалась белой.
А она на несколько мгновений совершенно потеряла слух, и в этой убийственной тишине услышала непонятное «клац» и… рядом лопнул воздушный шарик.
Дама отстранилась — приступ слабости прошёл, — стала прикладывать платочек к капелькам на лбу.
— Господь — заступник наш… Обойдётся… А медальон, медальон-то…
Мужчина улыбнулся, приложил ладонь к сердцу.
— Достань!
— Что за каприз?
— Достань и открой!
На внутренней стороне золотой крышечки простая надпись «Помни о нас», в углублении — миниатюрный портрет семьи.
Женщина поднесла медальон к своим губам.
— Здесь вся твоя судьба!
Мужчина ответил поцелуем в синюю жилку на виске:
— Как это верно…
2
Литерный поезд — это значит важно и спешно. Потные кочегары без устали махали лопатами, загружали уголь в жаркую топку. Пар чудовищным давлением клонил стрелку манометра к красной отметке, бешено вращал огромные маховики. «Скорее! Скорее! Скорее на войну! На войну, войну…» — отбивали на стыках колёсные пары. Вагоны мотало из стороны в сторону, того и гляди, порвутся сцепки… Россия на сей раз запрягала быстро и, по обычаю, небрежно…
Офицер стоял в проходе вагона у раскрытого окна, курил третью папиросу подряд. Пейзаж давно сменился со столичного городского на захолустный деревенский, а мысли, чувства — душа его — остались там, на перроне…
Сослуживец в расстёгнутом кителе, плохо сохраняя равновесие, одной рукой держал за длинные горлышки несколько бутылок вина, а второй придерживался за курившего офицера:
— Что грустишь, капитан? Брось! Шапками зак–идаем…
Очередная папироса полетела за окно.
— Может и так… Но, думаю, трупов будет предостаточно… Лишь штыков и сабель для победы мало.
Сослуживец не ответил, убрал руку и скрылся в соседнем купе под громкие восклицания пирующих мужчин.
А поезд мчал и мчал на запад, разрывая судьбы миллионов ещё живых людей на неравные части: мир и войну, — уносил в неизвестность и бравое российское офицерство, и курившего капитана, и медальон на его груди, и чёрную крупинку под золотой крышкой.
3
Выбирал, выбирал что бы почитать и выбрал… На имя повёлся… А что имя? Есть пара-тройка, нет, просто пара приличных вещей, так они общепризнанны, и вкус мой совсем неоригинален. У любого автора есть «ударный текст», всё остальное либо на неразборчивых фанатов, либо для специалистов.