Тишина и покой, разлитый в прохладном воздухе, настраивали на философский лад. Невольно на ум начали приходить странные мысли о бренности сущего, бесконечности пространства, быстротечности времени… Обо всей той ерундистике, которой Демьянов не забивал голову лет тридцать, ещё с армии.
Университетский проспект был чёрен и пуст. В огромных домах по обеим его сторонам светилось едва ли два десятка окон. Это были ранние пташки или, наоборот, полуночники, засидевшиеся в хорошей компании. Вымерший город. Было в этой картине что-то одновременно пугающее и завораживающее.
Суббота. Почти все спят. Только ему приходится тащиться чёрт знает куда из-за того, что каким-то идиотам в погонах вздумалось поиграть в «Зарницу». Слава богу, живёт он недалеко, а то пришлось бы выходить ещё раньше. Какой транспорт ходит в такую рань? Такси? Полно вам, не с его зарплатой.
Это место всегда вызывало у него необъяснимую неприязнь. К поклонникам диггерской романтики Демьянов не относился и, как любой нормальный человек, не видел в огромном подвале, тёмном и грязном, ничего занимательного. Но существовала и другая причина. Запах. Убежище не воняло, нет… Но как в любом помещении, куда люди не заглядывают годами, воздух в нем приобрёл специфический нежилой — или лучше сказать «неживой»? — дух.
Так что он предпочёл бы оставить это место в покое и не спускаться туда ещё лет пять. А лучше десять. К тому времени он выйдет на пенсию, а с убежищем пусть разбирается его преемник.
Но ситуация сложилась такая, что без него никак. К прибытию комиссии убежище должно сверкать и сиять. Когда явятся «добровольные» помощники из числа рабочих базы, надо будет чётко обрисовать им круг задач этого внепланового субботника, которому они, естественно, не будут рады, несмотря на обещанный директором отгул, потому что дел будет непочатый край.
Представитель фирмы-арендатора опаздывал, а без него нельзя было попасть в помещение для укрываемых, занимавшее половину убежища, куда проверяющие вполне могли заглянуть. Но можно было распечатать запасный вход, спуститься вниз, пройти в пункт управления и проверить там исправность основных систем. Это первое, на что будет смотреть комиссия.
Подземный переход был построен совсем недавно. Он встретил раннего гостя неласковым резким светом ламп. В это время в нём почти не было прохожих. До открытия павильонов оставалось ещё два часа, и некому было увидеть, как неприметный человек остановился у неприметной решётчатой заслонки в стене. Хотя даже заметь его кто-нибудь, он принял бы майора за монтёра или электрика. Демьянов и выглядел соответственно — старый потёртый камуфляж, резиновые сапоги и ящик с инструментами через плечо. Руку его оттягивала пятилитровая канистра, внутри которой булькала солярка.
Люди невнимательны к тому, что впрямую не касается их жизни. Тысячи мужчин и женщин каждый день проходили мимо этой решётки, но мало кто из них задался вопросом о том, что же находится за ней.
Майор долго возился с дверью. От времени замочная скважина и сами механизмы замка заросли грязью, и когда он, наконец, справился с ней, дважды повернув ключ против часовой стрелки, его руки были в ржавчине, а одежда в паутине и нападавшем с потолка соре. Несмазанные петли жалобно скрипнули, когда решётка, закрывавшая вход в убежище от любопытных глаз, подалась в сторону. Перед Демьяновым оказалась обычная лестница, которая могла бы вести в типовой подвал жилого дома. Оттуда тянуло сквозняком и сыростью.
Отряхнувшись — хотя чего ради, если там, куда он идёт, ещё грязней? — он достал аккумуляторный фонарик, последний раз оглянулся и шагнул вниз. Майор нахмурился, заметив налёт ржавчины на трубах, тянущихся вдоль стены, и начал осторожно спускаться по крутой лестнице. Его резиновые сапоги звонко шлёпали по бетонным ступеням, но он по опыту знал, что наверху это никто не услышит. Подземелье поглощало все звуки. Решётку он предусмотрительно закрыл за собой. Не хватало ещё, чтобы какой-нибудь бомж забрался сюда в поисках цветного металла.
Лестница нырнула в сырую мглу, и Демьянов почувствовал, что воздух стал влажным и липким, как аэрозоль.
«Вряд ли грунтовые воды, — подумал он. — Скорее родной ЖЭК подкачал, опять у них что-то прорвало. Дай бог, чтобы воды по щиколотку не оказалось».
Но его опасения не подтвердились. Внизу было сыровато, но не более того. Цементный пол оказался сухим, с потолка не капало, лишь влага конденсировалась на металлическом тюбинге белым инеем, да пар валил изо рта. Здесь оказалось холодно. Адски холодно, несмотря на то, что наверху продолжал бушевать раскалённый август.