Человек задумчиво прищурился, глядя в угол тесной комнатенки. Там на вешалке висел дождевик. Он слегка качнулся на сквозняке – будто повел плечами.
– Как делишки? – спросил Черт. – Кудряво?
– Идет к концу, – беззвучно пошевелил губами человек. Усмехнулся. – А ты сомневался.
– Восхищаюсь и даже снял бы шляпу, если бы она не висела на отдельном крюке. Что, брат, скоро уже?
– Осталось договориться с эсерами насчет флотилии и с грузинами насчет железной дороги. Тогда уже неважно, все буровые встанут или не все.
Черт поинтересовался вроде бы почтительно, но в то же время и с подковыркой:
– Значит, всё у тебя предусмотрено, всё под контролем? А главный фокус не подведет? Гляди, не сорвалась бы охота.
– Не сорвется. Времени достаточно.
– А не слишком ли достаточно? – задал собеседник вопрос, в грамматическом смысле не вполне грамотный, но где сказано, что черти обязаны в совершенстве владеть русским языком?
– Зараза… – Человек заерошил волосы, начал хмурить брови, барабанить по столу. И вдруг обругал ни в чем не повинного беса: – Чтоб ты провалился! А ведь верно! Может сделать ручкой. Зачем ему теперь? Ах ты, козел рогатый! Не предусмотрел!
– Ну вот, я же еще и виноват, – донеслось из угла, но человек только отмахнулся. Он лихорадочно соображал.
Дьявол, впрочем, был не из обидчивых.
– Нужен дивертисмент, – прошептал он. – Что-нибудь милое, затейливое, но стопроцентное.
– Ты прав. – Человек улыбнулся, даже рассмеялся (тоже беззвучно). Сказал в рифму: – Скучать мы не дадим. Мы вот что учудим…
Фандорин задерживается
Кроме Черта с его невежливым собеседником и Эраста Петровича, в эту самую минуту размышлениям на охотничью тематику предавалась еще одна особа.
Саадат сидела, нахохлившись, на мягких кожаных подушках экипажа, и с каждой минутой всё больше злилась. Засада на зверя очень уж затянулась. Не пришлось бы возвращаться с пустыми руками.
Ночь сначала казалась отрадно прохладной. Потом Саадат в своем несерьезном одеянии начала мерзнуть. Хорошо, у припасливого Зафара под сиденьем оказался плед. В него Саадат сейчас и куталась.
Она была поражена и оскорблена, когда облагодетельствованный Фандорин нежданно-негаданно отказался явиться за благодарностью. Причем изумление было сильнее обиды.
Что за чудеса?
Москвич безусловно не из трусов, это проверено. К женским чарам неравнодушен – когда ужинали, всю с головы до туфель обследовал ненаглым, но вполне недвусмысленным взглядом. С женой он расстался и, судя по собранным сведениям, нисколько по ней не тоскует – совсем наоборот. В чем же дело?
Зафар пересказал какую-то дребедень про отсутствие взаимного притяжения. Но Саадат Валидбекова хорошо училась в гимназии, а лучше всего успевала по естественным наукам. Небесные тела не притягиваются друг к другу с равной силой. Это Солнце тянет к себе Землю, а Земля – Луну. Всегда кто-то тянет, а кто-то упирается; кто-то охотник, а кто-то дичь.
Западным женщинам нравится быть дичью. Они распускают перья и курлычат, но сами в атаку почти никогда не переходят. Если и охотятся на мужчин, то на манер хищного тропического цветка, который раскрывает лепестки, источает манящий аромат, а когда пчелка или бабочка села – ам!
На Востоке не так. За Саадат никто никогда не ухаживал, никто ее взаимности не добивался. В ранней юности девушку зорко оберегали, при живом супруге любые знаки внимания со стороны чужих были невозможны, а во вдовстве она держала себя так строго, что никому бы в голову не пришло осаждать эту неприступную крепость.
К шайтану мужские ухаживания! Ей нравилось охотиться самой, выбирать добычу по вкусу. Восемьдесят семь трофеев были развешаны по стенам воображаемой охотничьей комнаты, на самом видном месте – как двенадцатирогий олень – номер 29 (м-м-м!). И вдруг на́ тебе: зверь номер 88 идти в загон не желает! Этому должна быть какая-то причина.
Вчера портье гостиницы «Националь» любезно зачитал две поступившие на имя Фандорина, но еще не полученные им телеграммы (любезность обошлась недешево, в двадцать пять рублей). Саадат заволновалась.
Обе телеграммы пришли из Санкт-Петербурга.
«Срочно приезжай. Эмма». «Немедленно телеграфируй выезд. Жду. Эмма».
Вот она, причина. Ее звать Эммой.
Что же это за соперница такая, если затмила саму Клару Лунную? Наверное, немка. Золотоволосая, с пышными формами, молочной кожей, щечками-ямочками, растравляла себя Саадат, воображая полную свою противоположность.