«Сто восемь, сто девять, сто десять».
– Черт бы тебя п-побрал! – Эраст Петрович наклонился над Хачатуром. – Что ты наделал, Гасым?
– Жизн твой спасал.
– Застрелить его я и сам бы мог!
Где здесь свет?
Фандорин подошел к двери, повернул выключатель, оглядел комнату.
За исключением нокаутированного мальчишки, кажется, все мертвы…
Гасым сидел все там же, на подоконнике. Только расстегнул черкеску и рассматривал дырку в боку. Оттуда, пачкая густую шерсть, толчками вытекала кровь.
– Горячий, – сообщил гочи, лизнув ладонь. – Соленый.
– Дай посмотрю.
– Э, не надо.
Богатырь выдернул из папахи клок, заткнул рану.
– Аман-аман, – грустно сказал. – Я так «кольт» любил, а она стрелять не захотела.
Судя по женскому роду, любовь к «кольту» закончилась.
Гочи прошелся вдоль стульев, разглядывая оружие. С интересом взял в руки «веблей» – должно быть, никогда такого не видел.
– Это мой, – сказал Фандорин. – Дай сюда.
Гасым проворчал:
– Как что хороший, сразу «мой». На, не жалко.
Брезгливо взвесил на ладони «маузер». Прицелился – и вдруг высадил в стену всю обойму: одну пулю в центр, остальные кружком.
– Ты что?! – вскричал Эраст Петрович, зажимая уши.
– Мой знак. «Здесь был Кара-Гасым». Люди говорить будут. Юмрубаш, у тебя какой знак?
– Никакой.
Фандорин всё не мог успокоиться. Неужто операция провалилась и нить оборвана?
– Вай, мне чужой слава не надо, – с укором молвил гочи. – Я только два армяне убил. Ты – четыре. Хотя один, может, русский, – прибавил он, кивнув на светловолосого.
– Не четверых я убил. Т-троих.
Надежда оставалась только на юнца. Эраст Петрович привел пленника в чувство двумя оплеухами, усадил на стул.
– Ты кто? Откуда?
– Гагик… Из Акны.
Паренек, очень бледный, с трясущимися губами, в ужасе озирался на трупы. Увидел приближающегося гочи – зажмурился.
– Я Кара-Гасым. Слышала?
Не открывая глаз, мальчишка кивнул.
– Она меня знает, – удовлетворенно заметил Гасым. – Далеко живет, в Карабах, а Кара-Гасым знает.
Фандорин взял Гагика из Акны за тощие плечи.
– Я буду з-задавать тебе вопросы, а ты отвечай. Честно. Иначе отдам тебя ему. Просто уйду и оставлю тебя с ним наедине. А скажешь правду – отпущу. Я человек слова. Если что-то пообещал, выполняю.
Последняя фраза была произнесена специально для Гасыма.
Теперь паренек смотрел на Эраста Петровича – с таким же ужасом, как раньше на гочи.
– Молчи, Гагик, ничего Юмрубаш-ага не говори, – посоветовал Гасым. – Лучше я с тобой говорить буду.
Бедняга всхлипнул и снова зажмурился.
– Б-будешь отвечать?
Кивнул.
Тем временем Гасым с видимым удовольствием обходил поле боя. Каждому покойнику заглядывал в лицо, что-то приговаривал. Он был похож на садовода, любующегося великолепной клумбой.
– Кто дал приказ прошлой ночью устроить з-засаду в Черном Городе? Чье задание выполнял Хачатур?
– Я в Карабах ездил, письмо от Хачатура возил! Только вчера вернулся! Ничего не знаю, честное слово! Какое задание? Хачатуру никто ничего приказать не может!
Паренек говорил по-русски грамотно. Возможно, учится в гимназии или реальном училище.
– Не могу поверить, что вчера не было разговоров о засаде. Ваша шайка потеряла трех человек. Что ты слышал? Что говорили?
– Ай, Аллах! – радостно возопил Гасым. – Этот живой! – Он схватил за шиворот окровавленного человека – тот захрипел. – Знаю тебя! Ты Леван из Сураханы!
– Не убивай, – сипел раненый. – Сейчас и так умру, честное слово.
Но гочи не оставил его в покое: схватил под мышки, поволок на середину комнаты.
– Я слышал твои вопросы, Юмрубаш. Тоже буду спрашивать.
Наклонился, что-то загудел вполголоса. Окровавленный взвизгнул:
– Ай, всё скажу! Горло пусти!
От этой картины Гагик застучал зубами – того гляди бухнется в обморок. Эраст Петрович решил зайти с другой стороны:
– Про Хромого ты что-нибудь слышал?
– Ка…ко…го хро…мого?
– Из Черного Города. Он революционер или связан с революционерами.
Раненый громко застонал – Гасым опять тряс его за шиворот.
– Есть Селифанов, стрелочник, у него короткая нога. Через него можно оружие доставать, – быстро заговорил юный анархист. – Есть Хасан, сторож на бывшем заводе Мурсалиевых, Хачатур его не любит, убить хотел. Еще я один раз видел колченогого Зазу, он счетовод на степаняновских промыслах, Хачатуру раз в месяц платит, чтоб не трогали… А больше хромых не знаю. Черный Город большой…