Десять минут спустя они были уже совсем близко. Эраст Петрович все-таки успел осмотреться – захватил последний отсвет меркнущего вечера. Расчет время/скорость получился идеальным.
На пологом берегу, контрастируя с грубыми, приземистыми складскими сооружениями, стоял деревянный дом кокетливой постройки – обшитый белыми досками и обрамленный легкой терраской, увенчанный башенкой с каким-то флагом. Над водой вытянулась длинная стрела причала, в дальнем конце которого покачивались на волнах десятка два странно сплющенных безмачтовых лодок.
Фандорин еще не успел проехать половину мыса, когда свет померк, будто кто-то взял да повернул выключатель. Землю и море придавил тяжелый, вязкий мрак. В ту же минуту над причалом гирляндой загорелись фонари. Эраст Петрович подумал: словно дорожка «ханамити» в японском театре, рассекающая темный зал.
А вот в самом Катер-клубе окна не светились. Ни одно. Возможно, там никого не было, и, стало быть, сведения подполковника Шубина ошибочны или устарели. Но чувство опасности, на которое Фандорин привык полагаться в критических ситуациях, предупредило: «Будь начеку. Наблюдают».
– Турала здесь нет! – задыхаясь, сказала Саадат. – Я бы почувствовала…
Ее колотила дрожь. Плохо. Но отправлять женщину назад было поздно. Значит, ее необходимо подбодрить.
Эраст Петрович качнулся – сделал вид, что с трудом удерживает равновесие. С развязной галантностью воскликнул:
– Жанночка, силь ву пле! – Взял даму за талию, легко приподнял с сиденья, поставил на землю. Шепнул: – Соберитесь. На нас смотрят. В ваших руках жизнь сына. Сыграйте роль убедительно…
И Валидбекова перестала дрожать. Она вытянула ножку, сделала ею игривый гран батман, звонко рассмеялась.
– Идем, котик! Ты обещал меня покатать!
Фандорин с сомнением поглядел на неосвещенный клуб, развел руками.
– Черт их знает… Спят что ли? Ничего, разбудим. Мне говорили, сторож всегда на месте.
Он приобнял спутницу, она положила ему голову на плечо. Вихляющей походкой они двинулись к дому.
– Поцелуйте меня, – тихо приказал Эраст Петрович. – Мне нужно осмотреть п-периферию…
Женщина обхватила его за шею, прижалась сухими холодными губами, но Фандорин не почувствовал прикосновения.
«Так. Слева перевернутые лодки… Напротив входа в клуб штабель досок… А это там что темнеет? Сарайчик или будка».
– Мы так и не обогнали Зафара. Отстал или сбился с д-дороги, – прошептал он. – Неважно. Главное вот что. Если я кашляну, падайте наземь. В ту же секунду. Ясно?
– Да…
Ее глаза были совсем близко, в зрачках отражались огоньки причала, оставшегося за спиной у Эраста Петровича.
– Идем к двери. На ступеньках расцепляемся. Мне понадобится пространство для м-маневра.
– Котик, я хочу катер! – капризно протянула Саадат. – Ты мне обещал!
– Моё слово – гранит. – Фандорин взмахнул кулаком. – Понадобится – дверь вышибу. На штурм!
С хохотом они побежали к дому. Сзади шагал угрюмый Гасым, держа руку на кобуре и подозрительно поглядывая по сторонам. Всё правильно – так и должен вести себя телохранитель, изображающий усердие.
Клуб жизнерадостно белел в темноте. Единственная лампочка, горевшая над входом, освещала дощатый настил с перильцами и корабельную рынду возле двери.
На крыльце Саадат, как было велено, выпустила локоть кавалера и слегка отодвинулась.
– Эй! – заорал Эраст Петрович. – Сторож или кто там! Открывай, бакшиш пришел!
Он нетерпеливо позвонил в колокол. Прижался к стеклу, за которым ничего нельзя было разглядеть.
Но Фандорин сейчас не полагался на зрение – с освещенной террасы окружающий мир казался черным. На слух тоже не рассчитывал – шум прибоя заглушал остальные звуки.
Всё сейчас зависело от инстинкта, который у ниндзя называется хикан (буквально – «чувствовать кожей»). Это особое чувство, которое можно в себе развить и обострить при помощи тренировок. Открытые участки кожи действительно становятся невероятно чувствительными, словно бы превращаются в фотобумагу. Только реагируют не на ультрафиолет, а на угрозу.
Кожа затылка, шеи покрылась мурашками. Угрозочувствительная эмульсия среагировала на неотвратимую опасность.
Фандорин кашлянул. Саадат не поняла или не услышала. Тогда он не слишком сильным, но достаточным ударом сшиб ее с ног. Слоноподобного Гасыма, развернувшись, опрокинул со ступенек мощным пинком. Сам кинулся на пол.