– Не убивать! – крикнул Фандорин.
Евнух махнул – один из бегущих с воплем рухнул, двое остальных припустили еще быстрей. Эраст Петрович тоже прибавил скорости.
Не останавливаясь, Зафар перепрыгнул через упавшего.
Сбитый с ног был живехонек, из правой ляжки у него торчал черенок метательного ножа, раненый держался за него, подвывая от боли.
Ай да евнух! Не замедляя бега, Фандорин стукнул лежащего ребром ладони по затылку. Вой оборвался.
– Гасым, подбери!
Зафар снова взмахнул рукой. Крик. Звук падения. На земле снова валялся человек, только этот держался не за правую ляжку, а за левую.
Работа у Эраста Петровича была легкая: подбегай на готовенькое да лупи по шейным позвонкам.
– Гасым, и этого!
Последнего перс дырявить не стал, а оглушил – влепил удар рукояткой по макушке. Чувствовался почерк настоящего художника, которому скучно повторяться.
Когда Фандорин приблизился, евнух уже сидел верхом на пленном, стягивал ремешком руки.
– Браво, Зафар. П-прекрасная работа!
Перс оглянулся. Ничего не сказал, на смуглом лице никаких эмоций.
«А ведь он немой. Кажется, в гаремах особенно ценятся евнухи с вырезанными языками. Бедняга!»
Приблизилась запыхавшаяся Саадат. Сзади сопел Гасым, волочил за шиворот по полу два бесчувственных тела.
– Смотрите! – воскликнула госпожа Валидбекова, заглядывая за угол.
И кинулась куда-то.
– Стойте! Без меня ни шагу!
Эраст Петрович бросился за ней.
Впереди блестела металлическая решетка, за которой было темно. Саадат выдернула из волос заколку, наклонилась к замку.
Место показалось Фандорину знакомым. Скрипнула дверца. Отстранив женщину, Эраст Петрович шагнул первым. Свет почти не проникал в тесный закуток, но стенка впереди была странная – будто бы слегка покачивалась.
Он протянул руку.
Бархат. Это штора!
Отдернул – и не увидел (было темно), а ощутил обширное пустое пространство. Где-то неподалеку монотонно журчала вода. Здесь вообще было много воды – из мрака несло сыростью и прохладой.
– Мы у Арташесова, – шепнула Саадат. – Это его подземный пруд.
Так и есть! Значит, галерея, где Эраст Петрович познакомился с веселой вдовой (тогда она еще была веселой), вела к берегу моря.
– Я вырву ему сердце, – неестественно сдавленным голосом сказала Валидбекова. – И брошу свиньям. Подлая, гнусная, мерзкая тварь! Теперь я поняла!
Вздрогнув, Фандорин обернулся. Даже во мраке было видно, что глаза нефтепромышленницы светятся яростью.
– Вы поняли, а я еще нет, – вздохнул Эраст Петрович. – Пора побеседовать с п-похитителями.
Он вернулся назад в освещенный коридор. Трое захваченных бандитов лежали рядком, аккуратно связанные. Над ними грозно возвышался Гасым. Когда Фандорин сообщил, что это вилла Арташесова, гочи вдруг впал в ярость, причем обрушилась она почему-то исключительно на одного из пленников – того, который был не ранен, а только оглушен. Разбойничьего вида малый, с небритой щетиной, вислыми усами, в низкой барашковой шапке, только взвизгивал.
Выкрикивая что-то гневное, Гасым влепил ему две затрещины – у бедолаги слетела папаха, а вслед за ней, казалось, сейчас отскочит и голова с плеч.
– Прекрати! Ты что? – Фандорин оттащил товарища. – Ты его з-знаешь?
– Не знаю! Откуда знаю?
– Тогда почему бьешь?
– Тот и тот армяне. Но этот наш, мусульманин. Гочи, как я! Как может гочи служить собака Арташесов!
Перепуганный бандит сморщил красную от оплеух физиономию и завопил по-русски:
– Я не Арташесову служу! Я Гаджи-ага-муаллим служу!
– Гаджи-ага – это Шамсиев? Такой старый, почтенный п-промышленник? – спросил Фандорин.
Ответила подошедшая госпожа Валидбекова:
– Все они почтенные. До поры до времени.
Эраст Петрович наклонился над вжавшимся в стену пленником:
– А пятеро, которых мы застрелили? Они были чьи?
– Один Джабарова, один Манукяна, один Расулова, один Арташесова, – поспешно ответил шамсиевский гочи. – Эти тоже арташесовские, – кивнул он на раненых.
Оба закивали.
– Джабарова я видел. Это молодой предприниматель, миллион п-пудов. – Фандорин обернулся к женщине. – Кто остальные?
– Все они члены правления Совета нефтепромышленников. Значит, революционеры ни при чем. Арташесов меня предупреждал, чтобы я не шла на уступки моим рабочим…
Саадат вынула из-за лифа свой пистолетик, приставила дуло ко лбу вислоусого.