Я не люблю, когда он выбирает мальчиков, а не меня.
Их дверь гаража с шипением открывается, и я замираю. Выезжает красная машина, сначала медленно, потом набирает скорость.
Тетя Саманта.
Это она играет роль королевы в рассказах бабушки с ее золотыми локонами и большими голубыми глазами, которые такие добрые и заботливые.
Тетя Саманта, которая зовёт меня в дом всякий раз, когда мои родители ссорятся, и делится со мной едой. Она сидит со мной и причесывает меня, потому что у мамы нет на это времени. Она говорит мне, что у мамы важная работа и что я не должна не любить ее за это.
А ещё она мама моего рыцаря.
Ее лицо ничего не выражает. Она выглядит расстроенной, но не плачет. Или, может, она вовсе не расстроена. Она похожа на маму, когда та запирается в своей художественной студии, не желая никого видеть.
Я уже собираюсь помахать ей рукой, когда замечаю, кто бежит за ее машиной.
Ксандер.
Мальчик с золотыми волосами и голубыми глазами, которого он украл у океана, неба и магии в книгах.
Слезы текут по его щекам, когда он выкрикивает имя своей мамы. Все его тело дрожит, но он не прекращает бежать за ней.
На секунду весь мир застывает. Это мгновение, всего лишь одно мгновение во времени. Это так странно, как все плохое случается в одно мгновение.
Бабушка тоже покинула меня в мгновении. В одну минуту она сидела с нами, а в следующую у нее остановилось сердце. Она была рядом, улыбалась мне, давала мороженое и рассказывала историю, а потом моей единственной бабушки не стало.
Теперь только я, мама и папа.
Я ненавижу, когда только я и они. Потому что папа много работает, и я не могу проводить с ним много времени. А мама... ну, я не существую перед ней, не так, как когда я существовала с бабушкой.
Она была моим миром. Теперь я его лишилась.
Пока я стою и смотрю, как отъезжает машина тети Саманты, а Ксан бежит за ней на своих ножках, в груди становится больно, так же, как и тогда, когда не стало бабушки.
Мое сердце громко и сильно бьется в ушах. Я не слышу криков и рыданий Ксана. Я слышу свое, когда бабушка упала на пол, закрыла глаза и так и не проснулась.
Тогда я поняла, я просто поняла, что потеряла что-то, что никогда нельзя будет вернуть.
Моя жизнь изменилась раз и навсегда.
Точно так же, как у Ксана.
Он ударяет по багажнику машины, но вместо торможения красная машина издает громкий звук, набирая скорость.
— Мама, не уезжай! — Ксан бежит за ней, его тапочки шлепают по улице. — Не оставляй меня, пожалуйста. Я буду хорошим мальчиком. Я о-обещаю.
Его слова перетекают друг в друга, смешиваясь со слезами.
Мои ноги двигаются сами по себе, сначала медленно, потом я бегу так же быстро, как Ксандер за красной машиной.
Эта машина напоминает монстра с раздувающимися ноздрями и красными рогами, но никто из нас не останавливается.
Он все еще кричит и плачет, звук громкий в тишине улицы. Его тапочка соскальзывает с правой ноги. Он снимает другую и продолжает бежать босиком, не обращая внимания на мелкие камешки асфальта. Я останавливаюсь на секунду, чтобы поднять его тапочки в одну руку, в то время как мороженое тает в другой. Оно начинает становиться липким и создавать беспорядок, но я не отпускаю, следуя за Ксаном.
Ему больно, а мне не нравится, когда ему больно. Мне не нравится, когда кому-то больно, но еще больше я ненавижу, когда это происходит с ним.
Я чувствую привкус соли и понимаю, что мои щеки тоже мокрые от слез.
— Остановись, м-мама! — спотыкается Ксан, но спохватывается и продолжает бежать.
Звуки, которые он издает, прерывистые и такие гортанные, что похоже на дыхание животного.
Машина исчезает за углом. Ксан не останавливается. Он продолжает бежать и бежать, даже когда тетя Саманта и ее чудовищная машина исчезают из виду.
Даже когда мы вдвоем бежим по длинной дороге, примыкающей к нашему району.
Его нога спотыкается, и он падает вперед, на колени, плача так громко, что я чувствую каждый звук в своих костях.
— Маааааам!
Я бросаюсь к нему, но останавливаюсь на небольшом расстоянии, прижимая его тапочки к груди. Затем медленно, слишком медленно присаживаюсь и надеваю их на каждую из его ног. Кожа грязная, и на одной ноге виден порез, из которого кровь покрывает его мизинец на ноге.
— Г-грин? — он смотрит на меня сквозь блестящие слезы, заливающие его глаза.
Ксан называет меня Грин, потому что это мой любимый цвет. У всех девочек спальни розовые, у меня же зеленая.
— М-мама у-уехала. — он шмыгает носом.
Я заставляю себя улыбнуться.