Калачом, калачом, калачом… С этим словом было связано что-то знакомое, какой-то памятный образ, который в свое время поразил Ангадру до глубины души. Ну да, конечно, Гарвиг, проклятый обжора — кто, как не он, умял пять возов калачей на церемонии открытия Земли Тилод? И ладно бы он запил их, как приличный человек, но нет, все всухомятку, даже без масла — о, бездонное брюхо, шайтанов мешок! Да, сказал себе Ангадра, Гарвиг годится для этого дела, как никто, уж ему-то наплевать на женщин, его интересует только жратва. Он даже в Фотурианцы подался лишь для того, чтобы попробовать все блюда во Вселенной, только этим Ондриду и удалось его соблазнить!
И вот Ангадра написал Гарвигу, и Гарвиг двинулся в путь. Не потому, конечно, согласился он вернуть Звезду, что был отзывчив и добр, нет, намного больше любых добродетелей манила его слава пирогов Земли Тотм. Начиненные брусникой, рисом, сомовьим плесом, рябчиками и молоками осетров, вымоченные в фазаньем бульоне, сдобренные овечьим маслом, обвалянные в сыре, запеченные в вине, завернутые в съедобные салфетки из тончайшего теста и посыпанные особой приправой, усиливающей вкус ровно в тридцать два раза — для Гарвига они означали новый вызов. Сколько он сумеет съесть, он, обглодавший до последнего волоконца шесть тираннозавров, жареных в кляре, да еще и запивший этот титанический ланч цистерной сгущенного молока? Не меньше десяти тысяч, не будь он родственник Фотурианца Пантагрюэля, который, как известно, заглатывал голубей целыми стаями, а в животе у него помещалось целое королевство, с флотом, армией и парламентом!
И все же Гарвиг был не так прост, как полагал Ангадра — был он неглуп, неплохо разбирался в людях и по-своему, но все же ценил женщин — поварих, официанток и судомоек. К принцессам из сказок он, правда, действительно был равнодушен — все эти ажурные создания Мифа отлично годились для прогулок под луной, замечательно смотрелись в окошках неприступных башен, но здорового аппетита — а это Гарвиг ставил превыше всего — от них ждать не приходилось. Не разбирались чахлые красавицы в соусах, не знали толка в рыбе и дичи, не ценили доброй выпивки и уж точно не взялись бы месить тесто для пирогов, не говоря уже о начинке. Стоило ли вообще с ними разговаривать? В этом Гарвиг сомневался, однако попытаться ему все же пришлось.
— Сударыня! — обратился он к Звезде сразу же, как прибыл в Землю Тотм и получил аудиенцию во дворце. — Видит пирог, то есть Бог, что пока вы тут развлекаетесь, семь миров гибнут во тьме. Солнце, которое мы поместили на ваше место, хоть и греет, но топлива кушает все больше, так, что мы, можно сказать, не успеваем его кормить. Все наши запасы для него — все равно что кусочек мяса для голодного зверя, такой знаете, поджаристый, хрустящий кусочек, козлятины или говядины, неважно, и под соусом, ну просто пальчики оближешь!
— И с картошечкой! — подхватил стоящий у трона Ойх, высокий и однорукий. — Мне кажется, я понял, как спровадить этого надоедалу, — наклонился он к королю. — Пойду распоряжусь насчет обеда — заткнем ему глотку, и дело с концом!
— И с картошечкой, — согласился Гарвиг. — Нет ничего лучше, чем намять картошки — ведра два — и растопить в самой середке кусок масла. Воистину чудесная пища! Так вот, о чем это я? Для вас и для всех, сударыня, будет лучше, если вы прямо сейчас подниметесь ко мне на корабль и вернетесь на свое законное место, на небосвод. Это, клянусь свиной рулькой, будет просто замечательно!
Звезда молчала, потупив глаза, и заговорил король Анджул:
— Да как ты смеешь, бурдюк! — воскликнул он презрительно. — Твоя мантия трещит по швам, а вот голова, похоже, совсем худая! Ты что, не видишь, кто перед тобой? По какому праву ты заявился сюда и требуешь, чтобы моя прекрасная, нежная, страстная, честная, мудрая, чистая, ласковая и добрая супруга отправилась с тобой? Ты, видно, совсем выжил из ума, Фотурианец!