- Считаю до трех. Если не передумаешь, задушу. Мне терять нечего. Для Саши я припас хлороформ. Она даже не поймёт, как переместилась из одного места в другое. А вот тебя я просто задушу. Не передумала ещё мне помогать?
Я не шевелилась.
Его рука на моей шее сжалась. Испугаться не успела. Точнее, осознание реальности угрозы пришло, когда тиски его пальцев перестали сжимать и ломать то, что соединяло мою голову с остальным телом.
- Раз... Два... После "трёх" ты больше ничего не услышишь. И не ответишь. Поэтому спрашиваю в последний раз. Будешь мне помогать?
И я ему кивнула.
- Не понял. Ты говоришь "да"?
Рука прекратила зажимать мне рот. Но всё ещё касалась моего подбородка.
- Да, - вдохнув рывком воздух, прошептала я.
Сильная рука ещё жестче легла мне на лицо. На губы.
- Не вздумай меня обмануть. Переломаю, как спичку.
А дальше... дальше было всё, как хотел он.
Я зажгла ночник, разбудила Сашу и постаралась убедить её в том, что нужно срочно собираться и уезжать.
- К папе? – в полудрёме уточнила девочка, поняв ситуацию по-своему.
- Да, - согласилась я с таким вариантом происходящего. - К папе, Сашенька. К папе.
Сам "папа" стоял неподалёку. Но его девочка не видела. Весь в чёрном, и стоя неподвижно в плохо освещённом углу комнаты, он был словно призрак.
Я одела девочку. Обернула её в одеялко, пряча от возможного прохладного воздуха улицы, и подняла на руки. Прижала к себе и шагнула к Герману. Саша склонилась к моему плечу и продолжила спать. Ей, ребёнку, всё казалось каким-то странным сном.
Герман открыл перед нами дверь и, придерживая меня под руку, контролировал спуск по ступеням на первый этаж. Однако когда до двери осталось пару метров, он развернул меня и требовательно увлёк в другую сторону. В сторону кухни. Через неё тоже был выход из дома. И только спустя какое-то время я поняла, почему Герман предпочёл именно такой путь.
Весь периметр дома был под пристальным видеонаблюдением. Камеры были установлены так, что любая точка перед домом снималась с двух ракурсов. Но так было не везде. Знать о недоработках системы охраны мог только кто-то из своих. Например, Людмила Васильевна.
Мы вышли из дома.
Прошли вдоль стены в сторону сада. Свернули к арке, увитой виноградом. Герман вцепился в меня хваткой бультерьера. Каждый мой шаг направлялся им. Контролировался. Но поскольку я несла Сашу, не всегда мгновенно выполняла его волю. Ему это не нравилось. Он едва слышно, но в грубой форме, часто через матерные слова высказывал свои претензии. Я на его изысканные манеры не реагировала, и вскоре он прекратил употреблять возмутительные словечки.
- Ты можешь идти быстрее?
- Темно. Я не вижу, - осмелилась подать голос я.
- Иди прямо. Здесь нет ступенек. Я бы сам понёс Сашу, но не хочется её тревожить.
Ага, не хочется ему тревожить, язвительно подумала я, но вслух ничего не сказала.
Прошли через сад, оказались у калитки. Она была приоткрыта. Юркнули в неё и вышли за территорию домовладения. Герман меня подвёл к машине, которая, как полагаю, нас-то и ждала. Водителя в ней не было. Перехватив Сашу, Герман усадил меня сзади, вернул мне девочку и поспешил занять место водителя.
- Слушай меня внимательно, ЕВА! - с выделенным произношением моего имени произнёс Герман, - Я в тебе более не нуждаюсь. Но Саше ты нужна. Поэтому выбирай, с нами поедешь или вернёшься сейчас в дом и спустишь всех собак на меня?
- Я Сашу не брошу, - пролепетала я и в ту же секунду услышала, как щелкнули замки в дверях.
Двигатель завёлся, машина тронулась. Фары осветили путь. Дорога была мне не знакома. И даже через несколько километров я не увидела развалины и дивный вид на ночную бухту.
Но сам водитель лихо набирал скорость. Он гнал машину по грунтовой дороге. И изредка бросая короткие взгляды через зеркало, закреплённое на лобовом стекле, контролировал ситуацию у себя за спиной.
***
Долгое время мы ехали в полнейшем молчании. Я лихорадочно собирала мысли в кучу, но никакого, хоть малость реализуемого, плана на побег у меня так и не возникло. Всё какие-то бредни меня донимали. Наконец, поняв свою неспособность выпутаться из сложившейся ситуации, с горечью выдохнула, забывшись, что могу быть услышана похитителем.
- Если всё сделаешь, как скажу, ничего плохого с тобой не случится, - по-деловому сообщил Герман и глянул на меня через зеркало.
Но я сидела неподвижно.
- Ты меня слышишь?
- Слышу, - подтвердила я.
А через пару минут не выдержала и задала давно терзавший вопрос:
- Зачем? Зачем ты это делаешь? Михаил нас всё равно найдёт. У тебя нет никаких прав на ребёнка. Ты совершаешь преступление. И за него тебе придётся отвечать. Возможно, несколькими годами жизни. Ты это понимаешь?