- Ребёнок.
- Он нужен и тебе тоже? Не много ли папаш на одного?
- У меня не может быть детей вообще. Никто об этом не знает. Даже жена не знала. Она пила таблетки противозачаточные. Какое-то время со спиралью ходила. Не хотела мыкаться по казармам с ребёнком, пока быт не обустроим. Ей не говорил, чтоб не ушла. Любил её. Боялся, что бросит меня из-за этого. Надеялся на медицину. Сейчас-то понимаю, может, она чего про меня и узнала, от этого возможно и ложилась под других. Так что не ищи во мне больше грехов, чем их есть на самом деле… Говорю всё как есть. Соглашайся на моё предложение, и я о тебе позабочусь. О тебе и ребёнке. Будете мне самыми родными, самыми нужными.
Не было больше во мне сил колоть его фразами. По сути, он единственный, кто искренне признался, что нужна ему. Признался ради чего нужна. И деньги, и ребёнок. Всё обнажил.
- Слава, помоги встать.
Он помог. Отступил от меня и присел на стул, что стоял у стола.
Я прошла к раковине, вымыла кружки, в которых совсем недавно был душистый чай с травками.
Была настолько смущена беседой со Славой, что говорить больше не могла. Мысли и эмоции роились, и не знала, какой вывод из всего это сделать.
- Завтра с Сергеем хочешь поговорить?
- Пока не знаю.
- А со мной хочешь поговорить?
- Да вроде… всё уже сказано.
- Всё, да не всё.
Он поднялся, я тут же повернулась в его сторону. Уж слишком большой он, чтоб игнорировать такую массу, силу. Мало ли, что у него за мысли возникли в отношении меня. А в очередной раз болтаться в воздухе, поднятой его ручищами, не хотелось.
- Слава…
- Только не бойся. Я всего лишь хотел сказать… понимаю, что пугаю. Мне это очень не нравится. Не нравится, что шарахаешься и избегаешь меня. А после сегодняшнего разговора, так и вовсе, наверняка, надумаешь сбежать. Пожалуйста, не убегай. Поверь на слово, это бесполезно. И ещё, пожалуйста, не бойся. Силой брать не буду. Никогда насильником не был. Ты мне очень нравишься. И причинять тебе боль не стану. Как оказалось, ты мне действительно нужна. И даже не столько ради ребёнка и, опережая твои мысли, даже не ради денег, а мне нужна сама ты. Нужна как женщина. Просто как женщина. Да, вот такой я примитивный мужик-извращенец. Мне нравишься ты как женщина. И я тебя хочу... Хочу охранять тебя. Ограждать от проблем. Хочу просто с тобой радоваться жизни. Наслаждаться закатами, восходами. Пока не прикасался к тебе, ещё хоть как-то мог молчать, а сейчас не хочу молчать. Не хочу и не буду. Ева, посмотри мне в глаза.
Посмотрела.
Он нагнулся и поцеловал. Руки осторожно положил мне на плечи и чуть привлек к себе.
А поцелуй его такой горячий и долгий, что невольно ответила ему. Не сразу, но ответила. И тогда его большие, сильные руки крепче обняли меня, прогоняя страх и даруя надежду на абсолютную защиту. Надежду на правильно сделанный выбор.
***
Германа я больше никогда не видела.
Через 7 лет после нашей со Славиком свадьбы Сергей сообщил, что Михаил с Сашей вернулись в Россию. Мимоходом сообщил. Не разглядывая мою реакцию. Не ковыряясь в моих эмоциях по этому поводу.
А однажды, когда мы с мужем отдыхали в ресторане на черноморском побережье, мы случайно повстречались. Михаил долго на меня смотрел, не решаясь подойти. Потом все же набрался сил. Пригласил на танец. Славочка сделал вид, что ситуация его не напрягла, что он не знает Михаила и снисходительно позволил вывести меня на танец.
- Счастлив тебя видеть, – после минуты молчания заговорил Михаил. – Хорошо выглядишь. Это твой муж? – я кивнула.- Я не знал, что ты замужем. Рад за тебя. Надеюсь, ты счастлива с ним…
Я лишь слегка улыбнулась. Что-либо ответить не смогла. Со Славой все эти годы жила замечательно. И всё же, танцуя с Михаилом, слезы подступили к глазам. Но я смогла их сдержать и не оголить эмоции.
- … Саша уже почти ростом с меня. Страшно подумать, что будет со мной, когда она станет совсем взрослой и выйдет замуж… Я же останусь совсем один… Ты прости меня… Тогда всё так стремительно закрутилось. И я по глупости позволил тебе уйти из моей жизни. Прошлое мешало принять тебя, - нагнулся, чтоб прошептать. - Прости меня… Я столько раз каялся. Нельзя было тебя отпускать. Я сам во всём виноват.
Бережные его прикосновения во время танца казались мне какими-то чересчур интимными. Мне стало даже неловко.
Он постарел. Годы свое жестокое дело делали исправно. И всё же в нём сохранилась магнетическая энергетика. Невольно память обжигающим пламенем напомнила то, о чём напоминать не стоило. О тех днях, эмоциях. О той ночи. О его руках, желанных прикосновениях. О том умиротворённом дыхании, которое было после близости. Всё то, о чём старалась не помнить. Иногда это удавалось. Но не замечать в собственном сыне черты отца было выше всяких сил. Взгляд. Жесты. Даже походка. Те же паузы между слов, придающие особую силу сказанному.