— Ага! — неожиданно взревел Волтрик. — Еще один талисман! И этот меч здесь! Взять его!
— Подождите! — бросился вперед лорд Осоркон. Кому-кому, а ему была хорошо известна его смертоносная сила.
Однако лорд Ринутар, словно потеряв голову, стремительно бросился вперед. Принцесса Кадия, к тому моменту более-менее пришедшая в себя и начинавшая осознавать, что с ней творится, мгновением раньше протянула руку и коснулась пальцами окончания рукояти. Этого хватило, чтобы Трехвекий Горящий Глаз ожил. Очи открылись, и тонкий слепящий луч ударил Ринутару в лицо.
Густое пульсирующее свечение охватило его с ног до головы. Все вокруг с трепетом наблюдали, как не успевший слова вымолвить рыцарь на их глазах превратился в головешку. Крик ужаса издали король, сопровождавшие его воины, бойцы внизу. Пылающая головня, загремев доспехами, рухнула на помост, прокатилась несколько элсов и, рассыпая искры, рухнула на каменные плиты. И здесь еще бойкие язычки пламени прорывались сквозь ячейки кольчуги, щели в доспехах…
Наступила тишина. Все оцепенело взирали на несчастного Ринутара, потом в мгновение ока на помосте и рядом с временным укреплением началась паника — только король Волтрик, туго соображавший в тот вечер, выпучив глаза и разинув рот, все еще не убирал меч от горла принцессы Анигель. Холодный пот катился по его щекам, он уже ничего не понимал в происходящем. Слишком много навалилось на него в ту ночь — он давно уже привык полагаться на Орогастуса, и теперь, когда на его глазах рухнули башни главных ворот, когда добрая треть армии переметнулась к тому, кто, по его мнению, спит и видит, как бы отобрать у него корону, когда колдовская сила так легко расправилась с лордом Ринутаром, он растерялся. Сердце гулко бухало в груди.
Что делать? Какой приказ отдать?
Принцесса Анигель повернула к нему лицо.
— Оставь нас. Ты разбит. Уноси ноги, пока мы способны на милосердие.
Волтрик истерично захохотал. Руки у него дрогнули.
— Ну уж нет, ведьма! Сначала умрешь ты, потом твоя сестра…
В этот момент лицо лорда Осоркона перекосила гримаса страха, и он завопил так, что все воины Лаборнока обратились в его сторону.
— Король! Ваше величество! Этот меч… Он движется!
Волтрик от изумления открыл рот, потом на него напала частая необоримая икота, и при каждом сотрясении его упитанного тела лезвие меча все сильнее ранило кожу принцессы Анигель.
Между тем Трехвекий Горящий Глаз медленно освободился от пальцев принцессы Кадии и всплыл над помостом на высоту в элс небольшим. Анигель невозмутимо наблюдала за происходящим — она тоже раскрыла пальцы, и Трехголовое Чудовище, словно зачарованное, торжественно сблизилось с собратом и заключило основание рукояти в свои незавершенные объятия.
— НЕТ!!!
Громовой вскрик отчаяния потряс стены древней крепости. Орогастус подался вперед, судорожно вцепился в край парапета. Лицо его подергивалось. Он открыл рот — и вновь отчаянный вопль обрушился на стоявших внизу воинов. Кое-кто из мелкорослых уйзгу попадал на каменный пол.
— НЕТ!!!
Но было поздно.
Принцесса Харамис вышла из невидимости, не спеша приблизилась к сестрам. На голове у нее поблескивала государственная корона Рувенды, на плечах посверкивал белоснежный плащ Великой Волшебницы. Принцесса выпустила Трехкрылый Диск, и он соединился с остальными частями Скипетра Власти. Три крыла волшебного Диска вновь переместились внутрь и расширились в плоскости кольца. В центре ярко полыхал Черный Триллиум.
Орогастус выхватил из складок одежды деревянную шкатулку, нетерпеливо раскрыл ее, сжал в руке зеленоватый шар. Поднял его и со всей силы швырнул вниз.
Харамис с помоста указала Скипетру Власти на летящий предмет — зеленоватый шар внезапно вспыхнул и растворился в облачке белого дыма.
Потом принцесса повернулась к двум рыцарям, схватившим Кадию, которая уже полностью пришла в себя и несколько раз пыталась вырваться. Глаза ее горели огнем.
— Отпустите ее, — тихо сказала старшая сестра и повела рукой в сторону Кадии.
— Идиоты, исполняйте! — воскликнул Осоркон.
— Нет! — неожиданно, словно очнувшись, заорал Волтрик. — Я запрещаю!
Рыцари колебались, переводили взгляд с принцессы Харамис на короля, потом, словно испрашивая совета, на лорда Осоркона. Принцесса больше не медлила ни секунды — тут же ткнула пальцем сначала в Лотарона, потом в Цимбалика.
На этот раз внутренние полости каждого шлема на мгновение озарились бело-голубым светом — словно загорелась подсветка и тут же погасла. Стоявшие рядом рыцари из охраны короля исторгли душераздирающий вопль — в глубине шлемов ничего не было. Полная пустота… Более того, и доспехи словно оказались надетыми на воздух. Они с лязгом и грохотом рухнули на помост.
Волтрик закашлялся, выпустил Анигель.
— Пощади! — плаксивым голосом воскликнул он. — Госпожа, будьте милосердны!
Харамис указала на него Скипетру:
— Воздай ему по делам его. По его милосердию и пощада. Пусть да свершится пророчество!
Глаза у короля стали словно стеклянные, взгляд остановился. Неожиданно он трясущимися руками принялся отстегивать ремешки, с помощью которых шлем прикреплялся к кольчуге. Избавившись от шлема, он опустил голову — бритый затылок, толстая жирная шея предстали перед завороженной этим зрелищем Харамис, застывшей Анигель, оцепеневшей, прикусившей нижнюю губу Кадией. Собственный меч Волтрика воспарил над помостом, сделал плавный кульбит и, оказавшись направленным острием вниз, с размаху, почти до середины вонзился в подставленную шею короля.
Волтрик покачнулся и с перекошенным лицом упал на бок, прямо на грязные обуглившиеся доски. Он несколько раз дернулся, захрипел и затих. Ни капли крови не вылилось из раны. Глаза его, пустые и бессмысленные, уставились в небо, где сквозь дым виднелись сблизившиеся Три Луны.
Харамис не смогла сдержать озноб, у нее застучали зубы. Она поняла, что все это действо — бой у порога королевской кухни, разрушение главных ворот, поход короля Волтрика за головой Кадии, захват Анигель, гибель рыцарей и смерть короля, ее собственное путешествие от балкона до верхней площадки наспех сооруженной стены — заняло не более четверти часа. Что-то творилось со временем, оно как бы замедлило ход. Но могло и убыстрить его по ее, Великой Волшебницы Харамис, повелению. Время теперь ластилось к ней; нить, связующая прошлое с будущим, стала подобна поводку, намотанному на руку Белой Дамы, потянув за который она могла восстановить равновесие в мире.
Харамис покачнулась, натянула нить времени и вернулась в реальность.
Между тем шепот, точнее, ропот изумления угасал в древней крепости. Лорд Осоркон швырнул меч к ногам принцессы Харамис, встал на колени и вытянул склоненную голову. Лаборнокцы, окончательно смешавшие ряды, начали бросать оружие. Те же, кто перешел на сторону принца Антара, как снопы, повалились на колени, следом за ними опустились на плиты и вайвило, и маленькие уйзгу.
Не хватало еще торжественный гимн затянуть, рассердилась Харамис, однако уйзгу и вайвило ждали команд своих святых покровительниц — Кадии и Анигель.
Холодный ужас объял принцессу Харамис — она повернулась лицом к главной наблюдательной башне, где на выступающем из стены козырьке оцепенело следил за происходящим Орогастус. Неожиданно, словно осознав случившееся, он скинул маску, налетевший ветер растрепал его длинные, аккуратно подстриженные седые волосы. Удивительно, поразилась Харамис, ведь это она, собственными руками, подстригла его — тогда ее поразили молодость и здоровая молочная свежесть его кожи.
— Нет! — возопил Орогастус, но спустя мгновение сумел взять себя в руки. Он выдержал взгляд Харамис, не отвел глаза в сторону. Так они и застыли, а вокруг, во дворе крепости, стоял невообразимый шум. Сохранившие верность королю — какому? — лаборнокцы после вскрика мага тоже попадали на колени. Страшно было в том напряжении, которое возникло между Харамис и Орогастусом, оставаться на ногах, с высоко поднятой головой.
Нить времени натянулась до предела…
Налетевший шквалистый ветер раздул пожары. Небо совсем очистилось от туч, и теперь ничто не мешало Трем Лунам вершить свой путь по небесной стране к перекрестку, где им была уготована долгожданная встреча. Сколько тысячелетий они ждали ее! Вот она, точка слияния — как раз посередине между зенитом и направлением на север. Туда и стремились Три Луны — неодолимо, торжественно. Туда же обратили свои взоры все полки, все лаборнокцы, рувендиане, оддлинги… Туда же смотрели три сестры и застывший у парапета маг.