В общем, за время проживания с алкашами, тоже выпивать начала; по пьянке тех первых и выгнала – правда сначала морду обоим набила. И вот уж с третьим сошлась; думала, что на третий раз будет ей счастье, ведь русские как известно троицу любят: Ан, нет – всё опять повторилось сначала.
— Эх! — махнула она рукой.
Хотя после выпитого бренди ей явно за хорошело: и тогда притопнув ножкой двинулась Лизавета Филипповна в пляс: словно юла закрутилась дамочка вдоль по служебному помещению в обнимку с пустой с бутылкой.
Всё чётче становился шаг, всё размашистей становились движения; и вот уже вальсируя между книжными рядами, наша труженица по переменно начала шлёпать себе по заднице всё той же разгорячённой по ходу метёлкой – что со стороны явно напоминало толи «Танец с саблями», толи просто обыкновенную «Кадриль совхозную».
А когда отхлопалось да от прыгалось, данная тряска по полу замедлилась, да перескочила в последние «Два притопа – три прихлопа».
— Эх! — снова прокричала Лизавета Филипповна, и с этим окончательно притормозила; далее занялась-таки делом – требовалось растопить печь. Приготовленные заранее книги; полное собрание сочинений Льва Николаевича Толстого, быстро пошли в ход. Вырванные из «Войны и мира» страницы неспешно прикурила от спички, и вот уже печка-буржуйка в три затяжки выдохнув из себя клубок едкого дыма, да занялась ярким огоньком.
Надо признать, что Лизавета Филипповна давно уже использовала вместо дров литературу, в виду отсутствия первых; и уже немножко разгрузила полки, что на её взгляд – стало выглядеть гораздо лучше; почитай половину библиотеки уже спалила за этот год.
Когда печь разгорелась, то и правда чуток потеплело: Лизавета, придвинулась поближе к буржуйке, достала из-за пазухи самосад, раскатала бумажку, подпалила лучину, и вот уже с удовольствием прикурила сама.
— И так! — произнесла дамочка, потирая усиленно всё ещё прихваченные морозом ладошки.
Почему-то сегодня припомнилось ей, как в прошлом году заходил к ней в библиотеку почётный деревенский читатель Иван Тарасович Дудко, кстати в книге «Отзывов и предложений» по личной просьбе Лизаветы Филипповны отзыв лестный тогда оставил:
«Хочу бабу!» написал тогда Иван Тарасович в той самой книге.
После чего Лизавете Филипповне пришлось применить силу, чтобы Дудку эту от себя оторвать, да к чёртовой матери отправить, при помощи пинка прижимистого…
А ещё среди закадычных читателей значилась некая старушка Прасковья Тихоновна; почитай ежедневно забегала она в библиотеку, не ради книжек конечно, а ради – просто попиздеть. Кстати прошлый раз с бутылкой красненького на огонёк заглянула, да так и засиделась… Этот на первый взгляд божий одуванчик, сразу же после первой рюмашки превращался в сущую Бабу Ягу – по внешним признакам… и не было у неё остановки; Прасковья Тихоновна обычно пила до полной потери пульса, редкая старушка.
Глава 3.
— Я ВАС ЛЮБЛЮ!
«Что бы ещё такого в топку подбросить?» — подумала Лизавета Филипповна.
И первую попавшую книгу с полки ближней она прихватила, смотрит, а это «Повести Белкина».
— Ага!.. — радостно воскликнула наша работница, —это как раз годится!
Смерила она данную книгу взглядом, и уж было собралась в огонь её махануть; да толи по привычке, а может просто случайно, пальчик об язычок намочила да страничку одну, и вторую в той книжке перевернула – а там литография, портрет Пушкина; сидит такой красавчик на скамье в парке, весь сам из себя – ножка на ножке, в руках тросточка, на голове цилиндр.
— Да!.. — восхищённо протянула Лизавета Филипповна, — вот бы мне такого мужичка симпатичного, хотя бы на один разок попробовать!..
Улыбнулась она сказанному, да мечтательно прижмурилась. А перед мысленным взором муж её Степан Никанорович возник, да пальчиком ей погрозил.
— Да пошёл-ка ты… — постаралась отогнать непрошенное видение Лизавета, и снова на Пушкина переключилась, — М-н-да! Этот совсем другое дело, и статен и подтянут, совсем не то что мой импотент Кукушкин … совсем, не то.
А сама всё ещё мечтать продолжает: «Вот было бы здорово, если бы сейчас сюда вошёл этот самый Александр Сергеевич, увидел бы меня, и ахнул!.. Сразу с порога на колени бросился, припал бы к ногам моим, руку бы протянул на встречу, и произнёс-бы, как когда-то – кому-то: «Я вас люблю, чего же боле…»
Лизавета закрыла глаза, и постаралась представить данную ситуацию.
— Ага! — продолжала она комментировать с радужно расплывающейся улыбкой до самых ушей, — Ага!.. И ещё было бы куда круче, если бы он сразу меня любить начал… Ага!.. Ага!..