— Хммм, — сказал поэт, — верно сказано, что дьявол красноречив. — Он задумался. — Это несколько удручает. Ты действительно думаешь, что смог бы сделать мои работы такими же известными, как работы Шелли или Байрона?
Демон был уверен.
— Разумеется! Я буду действовать как твой агент, доведу работы до сведения нужных людей, направлю твои усилия, позабочусь о том, чтобы они приносили финансовую отдачу. — Он театрально взмахнул рукой с потухшей сигарой. — Вся нация услышит твои стихи!
Поэт был раздавлен. Его голос зазвенел страстью:
— Я согласен!
Мефистофель просиял и мгновенно принял деловой вид.
— По удивительному совпадению, — сказал он, — контракт у меня прямо здесь, в кармане. Если вы просто распишетесь в нижнем поле, помеченном галочкой. — Он достал авторучку, прикоснулся ею к руке собеседника, и её прозрачный корпус мгновенно наполнился тёмно-красной жидкостью. Когда поэт ахнул, дьявол резко его успокоил: — Кровь, вы знаете, является частью утверждённой процедуры.
Поэт слегка поёжился.
— Ненавижу бизнес, — сказал он, беря ручку. — Он груб.
— Зато работает, — ухмыльнулся демон, сияя и удовлетворённо потирая руки.
Прошло двадцать лет, и поэт непринуждённо сидел в своём манхэттенском пентхаусе, вдыхая аромат старой «Метаксы» из бокала в левой руке, перед ним лежал блокнот, куда он время от времени набрасывал пару строк между глотками греческого бренди. Невидимый фонограф играл «Ночи в садах Испании» де Фальи так тихо, что приходилось внимательно вслушиваться. На стенах висело несколько картин Ван Гога; неделей раньше поэту надоели Гогены, и он велел их убрать.
Бесшумно вошёл дворецкий в ливрее, и поэт раздражённо поднял глаза.
— Да, Грэнвилл? — спросил он, вздохнув. — Ну почему меня всё время отвлекают?
— Прошу прощения, сэр, — произнёс Грэнвилл, — но здесь ваш управляющий, мистер Николас Мефисто.
Поэт провёл изящной рукой по своим уже седеющим локонам.
— О, полагаю, я приму его. Я просто ненавижу бизнес.
В комнату влетел Ник Мефисто с портфелем в одной руке, протягивая другую для рукопожатия.
— Ты снова это сделал, старина! — восторженно взревел он, зажав в зубах сигару. Он выдохнул клуб питтсбургского дыма, заставив поэта закашляться.
— Хит для Джей-Би, — продолжал управляющий. — Он действительно без ума от него.
Поэт вяло пожал протянутую руку.
— Правда? — он пожал плечами. — Я предполагал, что так и будет. Конечно, задумано было блестяще.
— Я уверен, — восторженно воскликнул Ник. — Через месяц каждый мужчина, женщина и ребёнок в стране будут слышать это по дюжине раз в день. — Он в экстазе возвёл глаза к потолку и продекламировал:
Гигантский поп-корн, гигантский поп-корн
Лопай его, и прыгай, как он
Дома, в кино, там, где друзья
Гигантский поп-корн для тебя!
Он удовлетворённо вздохнул.
— Это будет твой величайший триумф с момента написания «Музыки вверх, музыки вниз»!
— О, перестань, — укоризненно хмыкнул поэт.
Ник с энтузиазмом взмахнул рукой.
— Я совершенно серьёзен. Старина Джей-Би собирается крутить это по всем каналам страны, по двадцать раз на день. Он пытается заполучить Бинга, Фрэнки, Перри, Дайяну… — Ник удовлетворённо потёр руки.
Демон вынул сигару изо рта и выразительно ткнул ею в поэта.
— Я думал, что мы вышли на вершину, когда попросил тебя написать тексты к «Трём маленьким китам», «Коровьему мясу и телячьему молоку» и «Музыке вверх, музыке вниз», и, по правде говоря, я получил много положительных отзывов от департамента нашей безопасности. Но, брат, эти рекламные ролики с песнями…
Поэт осторожно отхлебнул «Метаксы» и слегка нахмурился.
— Эм… Ник, — пробормотал он, — хотел бы я спросить насчёт одной вещи. Тот, э-э… контракт, что мы подписали какое-то время назад. Мне кажется…
Управляющий поспешно поднял руку.
— Об этом не беспокойся, старина. На самом деле, буквально на днях я обсуждал контракт с ребятами повыше, и они решили, что будет лучше, если мы просто его продлим — на неопределённый срок, да.
Поэт тихо вздохнул с облегчением и глубоко вдохнул аромат старинного бренди.
— Мне кажется, я не совсем понял, — вздохнул он. — Конечно, я вполне удовлетворён, но…
Ник отнял сигару от губ и с удовлетворением оглядел её кончик.
— Всё просто, старина; они решили, что для дела будет лучше, если ты останешься здесь и продолжишь свою прекрасную работу.