Илья поднял взгляд на привычный, родной с детства вид. Их комната в четвертом этаже выходила окном на Тучкову набережную, не гранитную, не парадную, как Дворцовая или Университетская, — просто берег, к которому, несмотря на ранний час, уже приткнулись носами неуклюжие широкобедрые лодки с глиняной посудой. Приезжие гончары возились на лодках и на берегу, готовясь к дневной торговле. Глазурь жирно блестела на коричневых круглых боках горшков, кувшинов и плошек. Солнце, всходившее из-за Биронова дворца на том берегу Невы, делало предстоящее торжище праздничным, ярмарочным. Только люди на фоне сверкающей реки выглядели силуэтами, да сам дворец, и всегда-то мрачный, сейчас, в глубокой тени, был просто страшен, недаром принадлежал жестокому временщику.
Илья усмехнулся: типичная дореволюционная легенда. Эти три каменных корпуса с такой странной, фантастической архитектурой, с переходами в виде галерей на арках, с широкими наружными лестницами, ведущими во второй этаж прямо с набережной, служили когда-то для закупки и складов пеньки. Пенька, только и всего! Другое дело, что надо попробовать попасть внутрь. Кто знает, какие мысли это навеет: кругом каменный холод, безмолвие, — должны же эти загадочные стены подсказать что-нибудь необычное.
Он перевел взгляд на Тучков мост — и вздрогнул. По левому тротуару, удаляясь от дома и приближаясь к разводной части моста, бежала высокая, тонкая юношеская фигура. Илья узнал ее сразу — по крепким плечам, по голубой майке и по каким-то неуловимым, неопределимым, но таким знакомым и близким приметам.
Первым желанием было — открыть окно и крикнуть: «Андрей!», но он удержался: далеко, не услышит. Илья лишь уперся руками в подоконник и не мигая глядел вслед Андрею. Где он был до сих пор? Гулял по набережной? Сидел с дворником у ворот? Куда он бежит? Почему бежит, не идет? Впрочем, это для спортсмена естественно: добежит до стадиона, станет там упражняться на снарядах, прыгать через рейку.
Что такое?! Что такое?! На середине моста Андрей быстро перелез через перила и — исчез. Исчез из поля зрения Ильи — его закрыл мост. Илья припомнил: там ведет лесенка вниз, к основанию деревянного быка, где обычно привязана милицейская лодка. Неужели Андрей решил схулиганить, самовольно прокатиться на лодке? А если она на замке?
Илья выждал еще с минуту. Лодка не появлялась ни справа, ни слева от моста. Зато ему показалось, что на реке появилась голова, плечи, поблескивающие под низким утренним солнцем… Черт, нет бинокля! Но и без того ясно, что это плывет Андрей. Купаться в Неве, в мае месяце, без привычки (до сих пор он плавал зимой и весной только в бассейне): воспаление легких ему обеспечено!
В следующий момент Илья уже натягивал брюки. Он не знал, что он сделает, но ведь надо же как-то пресечь нелепую выходку. И это его всегда выдержанный, уравновешенный старший брат! Иногда спокойствие его даже возмущало Ильюшу. Что ему сегодня взбрело в башку? Неужели это Илья его подзудил? Затеял глупый разговор о бочке с холодной, как лед, водой. Мол, ты небось плаваешь в подогретом бассейне… Но что же иначе?
Илья ринулся из дому. Когда добежал, задыхаясь, до середины моста, не встретив ни одного прохожего, он увидал внизу лишь зыбь и водовороты. Дальше, миновав тень от моста, река сверкала под резким солнцем, и среди этого колючего блеска он никого и ничего не увидел. Должно быть, брат успел доплыть до Петровского острова и делает пробежку, греясь после купанья.
Илья побежал на Петровский остров. Ни на стадионе, ни на берегу Андрея не было.
Андрея нашли через неделю в зарослях камыша, у Лахты, километрах в восьми от города. Нашли охотники, пробиравшиеся среди камышей на лодке. Изуродованное тело было привезено в Ленинград, вскрыто, исследовано и похоронено на Смоленском кладбище.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Сколько потом Илья ни пытался, он не мог восстановить в памяти очередность событий. Милиция, следователь, квартирные ахи и пересуды, — было много такого, от чего ему хотелось без оглядки бежать, хотелось закрыть глаза, ничего не видеть, не слышать. Но приходилось во всем принимать участие, выслушивать и казенный опрос, и искреннее сочувствие.
Если бы не Рассопов, он вообще бы ничего не узнал. Да, конечно, Андрей утонул, но что это было — нарочно, случайно? В кармане его синих бумажных шаровар, какие носили тогда физкультурники, в заднем кармане, нашитом поверх левой краюшки, обнаружили письмо. Письмо от девушки, сокурсницы Андрея, которая ему нравилась (утверждали студенты), но романа с которой у него не было (утверждали студентки).