Дважды встречался я с Анной Андреевной в 1946 году летом на вечерах памяти Блока (25 лет со дня смерти) — в Пушкинском доме и в Большом Драматическом театре. В 1955 же году, когда в Таврическом дворце отмечалось семидесятипятилетие со дня рождения Блока, меня не покидало тяжелое чувство: Анну Андреевну на этот юбилей не позвали… А если бы позвали, честь честью прислали билет? Думаю, что она бы пришла: почему я так думаю — объясню.
Человеческие характеры крайне различны. После осени 1946 года М. М. Зощенко много лет избегал показываться на людях — в театрах, в Доме писателя, в других общественных местах. Ахматову же мы встречали в Филармонии, в Театре комедии, куда ее неизменно приглашал Н. П. Акимов на свои новые спектакли. В шестидесятые годы она стала бывать в Доме творчества в Комарове. Помню, она с мягкой улыбкой рассказывала, как сидевший с ней за обеденным столом разбитной и в то же время наивный молодой литератор спросил:
— Вы, наверно, жена какого-нибудь писателя?
Анна Андреевна, говорит, пожалела, что не догадалась ответить: «Да, я была женой поэта. Правда, мы давно разошлись».
Попал и я в глупое положение. Ища в прихожей на вешалке ее пальто, я замешкался, и Анна Андреевна, желая помочь, сказала:
— Соболий воротник.
Я все не находил и не находил пальто, — вешалка была перегружена. Тогда Анна Андреевна добродушно заметила:
— Наверно, вы не отличаете соболя от не соболя.
Я с обидой ответил:
— Вы думаете, я отличаю только Соболева от не Соболева.
Анна Андреевна засмеялась. Она тогда уже знала председателя Союза писателей РСФСР Леонида Сергеевича Соболева…
В Доме творчества наша с женой комната была на втором этаже, над комнатой Анны Андреевны, и мы часто слышали, как она вслух читала своим гостям стихи: к ней часто приезжали молодые поэты. Мы с женой тоже не раз заходили к ней. Она давала нам свои воспоминания о Мандельштаме, давала по частям, как писалось, из года в года расширяя их. Дала и воспоминания о Модильяни, что было нам особенно интересно: мы давно любили этого художника.
В беседе Анна Андреевна иногда сердилась, — нет, не на нас, а чаще всего на ошибки, неточности в чьих-либо воспоминаниях (литературных воспоминаний появлялось в печати все больше). Например, Николай Чуковский в своих воспоминаниях о Мандельштаме в журнале «Москва» в 1964 году почему-то решил, что стихотворение «Соломинка» («Когда, соломинка, не спишь в огромной спальне…») написано в 1922 году в Доме ученых на набережной Невы неподалеку от Зимнего. На самом же деле стихотворение «Соломинка», посвященное Саломее Андрониковой, было написано еще в 1916 году и навеяно ее огромной спальней в доме, стоявшем на другом берегу Невы, у другого моста, где действительно жило много ученых: И. П. Павлов, А. Е. Ферсман, П. Л. Чебышев, Б. М. Ляпунов, А. П. Карпинский и другие; теперь фасад дома испещрен мемориальными досками, — недавно из любопытства я сосчитал: их оказалось тридцать две… Как не вспомнить было при этом строки Ахматовой о Литейном проспекте:
Я часто думал о том, что помогало Ахматовой легче переживать годы испытаний. В основном, разумеется, сила духа, огромная жизненная сила; но убежден, что немало способствовали тому и друзья: они твердо, без отклонений считали ее великим поэтом и необыкновенной женщиной. Это теперь никого не может удивить — теперь, когда часто выходят многотысячными тиражами ее книги, когда самое имя Анны Ахматовой стало чуть ли не хрестоматийным. А тогда ее знали немногие, но она чувствовала их прямоту и искренность и потому с такой простотой и естественностью принимала их преклонение перед ее поэтическим даром, ее умом, ее волей.
Впрочем, так же естественно она приняла и пришедшее наконец к ней широкое и высокое общественное признание. Хорошо помню открытие Второго съезда писателей в Большом Кремлевском дворце, в присутствии правительства, когда Анну Андреевну пригласили в президиум съезда. Сначала она села где-то сбоку, в задних рядах, а потом не то А. А. Сурков, не то С. В. Михалков почтительно провел ее в первый ряд, за стол президиума, и усадил с правого края, рядом с М. А. Шолоховым.
Анна Андреевна спокойно сидела там до перерыва, а в перерыве вышла в большой кулуарный зал и села там у стены, почти напротив входа в президиум. К ней подскакивали фотографы, подходили, здоровались литературные знаменитости, иностранные писатели и корреспонденты, — с первых же секунд она оказалась в центре внимания. Поэтому я особенно оценил ее благосклонную улыбку, когда, не желая мешать торжеству, издали поклонился, а она с оттенком домашности мне кивнула: мол, знай наших! не воображайте, что я не знаю цену этому паломничеству и этому любопытству!