Андрей лежал и мучился, и больше не мог: надо было перебить в себе муку. Чем? Нравственной разрядки не нашлось, а физическая… Он попробовал самый элементарный способ: пробежаться по набережной (вот почему не сразу появился на мосту, полчаса где-то пропадал). Этого оказалось мало. Тогда он попытался сделать другое, тоже привычное, в этом смысле Рассолов прав: кинулся в воду. Нет, не очертя голову, не с высоты моста, а спустился по лесенке к самой воде. Он не хотел топиться, Илья категорически это отвергает.
— Категорически, слышите, Рассопов? — сверкал глазами Илья. — Тут я с вами совершенно согласен. Потому что… — Илья на секунду запнулся — говорить или нет? — Потому что Андрея, как и меня, больше всего интересовало будущее. Будущее на один день вперед и будущее через десятки и сотни лет, так называемое грядущее… С вами он на эти темы не говорил? — Илья впился настороженным взглядом в Рассопова. По одному этому взгляду тот мог легко угадать: Илье сейчас ревниво хотелось, чтобы Андрей ни с кем, кроме него, об этом не говорил, в том числе и с Рассоповым.
— Нет, — медленно произнес Рассопов. — Со мной он об этом не говорил.
— Понятно, — удовлетворенно сказал Илья. — Со мной тоже не часто. Но вы же Андрея знаете… — Он беспокойно дернулся. — Знали… Не мог этот человек сознательно лишить себя будущего!.. Вы согласны со мной, Рассопов?
Рассопов кивнул.
— Я расхожусь с вами только в одном. — Илья близко к нему пригнулся. — Письмом Зыковой он не пренебрег. Напротив: страшно был уязвлен, мучился и хотел силой преодолеть тоску. Силой, слышите? Отсюда этот заплыв… этот безумный заплыв. Результат известен. — Илья повторил потускневшим голосом: — Результат известен. А так это было или не так, никто никогда не узнает.
Рассопов слушал, не прерывая ни словом. Когда Илья выговорился, Рассопов вздохнул, неторопливо поднялся, взял у Ильюши платок (странно, что Ильюша послушно отдал), бережно развернул и, подойдя к окну, чиркнул спичкой. Через минуту на подоконнике остались легкие, как паутина, зыблющиеся от движения воздуха бесцветные лохмотья.
Илья смотрел, не пытаясь помешать. Рассопов дунул, облачко рассыпалось в пепел.
— Не растравляй себя, Ильюша, — мягко сказал он, впервые назвав его по имени. — И не храни больше таких печальных вещей. Хорошо?
— Хорошо, — Илья сглотнул слезы.
— Завтра ты пойдешь в университет, — так же мягко продолжал Рассопов, — и подашь заявление. Не передумал?
— Нет.
— У тебя все документы в порядке?
— Надо справку из жакта.
— Возьми. Завтра у нашего управдома приемные часы утром. Теперь так. Скоро мне ехать на практику. Дай слово, что будешь точно выдерживать расписание дня: гулять и готовиться к экзаменам. Обедай в университетской столовой, она близко. Кончится конкурс — поедешь к отцу, на Мурман.
Илья в первый раз удивился.
— К отцу?
— Да, до начала занятий.
— И до этого ему не писать? Вы же знаете, что он ждет Андрюшу…
Рассопов немного подумал.
— Пожалуй, не пиши. Меньше будет удар, если ты сам приедешь. Но не тяни с отъездом.
И вдруг добавил, все так же спокойно и доверительно:
— Что касается Зыковой, то я видел ее в день похорон на кладбище. Она стояла с цветами за деревом, ждала, когда мы уйдем.
Илья не знал, как принять эту новость, — она в чем-то меняла его представление о девушке. Мелькнуло давнее воспоминание: на том же кладбище, на том самом месте, между большой березой и бузиной, хоронили мать. В последний жуткий момент, когда гроб уже опускали вниз на веревках, когда все затаили дыхание и было слышно только шуршание гроба о земляные стенки, вдруг появилась среди толпы запыхавшаяся загорелая девушка с охапкой ромашек, — был разгар лета, июль, молодая сослуживица матери, узнавшая о ее смерти, приехала на дачном поезде в город и прямо с вокзала прибежала сюда. На минуту она стала центром внимания, и удивительно вот что: ее появление не только не показалось неуместным, но словно приободрило всех, вплоть до самых родных и близких (в чем признались потом и отец, и Андрюша… да, да, и Андрюша!). Впечатление было такое, словно жизнь ненароком прорвалась на территорию смерти, а разве жизнь может быть неуместной?..
— Мне жаль, — сдержанно ответил Илья Рассопову, — что я не заметил Зыковой.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Наверно, потому, что Илья дружил с братом, который был значительно его старше, у него не завелось дружбы со сверстниками — просто установились добрые отношения с двумя-тремя одноклассниками. Страшная неделя в мае, когда Илья ни о чем не мог думать, кроме как об Андрее, еще больше отделила его от ребят. Что касается девочек, то единственно интересовавшая его Катя Трушина повела себя глупо, бестактно и была решительно отторгнута. Ему даже почудилось, что Катя чем-то похожа на эту пресловутую Зыкову, которой он никогда не видел.