Итак — о чем «Остров мира»? Очень широко говоря — о капитализме, империализме, пацифизме и изоляционизме… Но все предстало не в глобальных масштабах, а в частной жизни обыкновенного английского джентльмена, испугавшегося новой войны, бежавшего от нее со своей семьей на отдаленный идиллический остров и унесшего войну вместе с собой в своем сознании. В конце пьесы мистер Джекобс стреляет из тех самых ружей, от которых он так шарахался в первом акте. И это не иносказательно, он припрятал их на дне своих сундуков, когда бежал из предгрозовой Европы на свой «мирный» остров.
Мистер Джекобс олицетворяет собой средний капиталистический ряд, который еще не дорос до понимания того, что он империалистичен по своей природе или ханжески утаивает это от самого себя. Мистер Джекобс — пацифист, он утверждает, что его страна стала сильной и возвысилась благодаря мирной торговле, а не завоеваниям. Мистер Джекобс на каждом шагу произносит вдохновенные речи, где заклинает обезумевшее человечество вернуться на праведный путь мирного существования. Зачем эти братоубийственные раздоры? Зачем эти возмутительные сообщения по радио: «…швейцарский священник изобрел авиабомбу, которая взрывается со страшной силой, подвергая разрушению все живое в радиусе свыше двухсот метров»? Мистер Джекобс не может от негодования усидеть на месте, когда радио возвещает о «п о л е з н о й бомбовой нагрузке в восемь тонн» и «у б о й н о с т и артиллерии, повышенной на двести процентов». Бежать, бежать из этого ада!
И он бежит. Он устраивается со всеми удобствами на далеком райском острове, который заранее выбрал, предусмотрев все случайности мировых катаклизмов. Чудный климат, кроткое население, не знающее, что такое драка или кража, а главное — далеко от всяких коммуникаций, от интересов стран, грызущихся между собой. Идеальная жизнь! В сорокаградусную жару привычно трещит камин в уютном доме, охлаждаемом искусными приспособлениями. Привычный портвейн, преданная, нерассуждающая прислуга, тесный семейный круг, домашний доктор, домашний священник, даже жених привезен для дочери — удобный глупый красавец, готовый мчаться на край света за оставленным зонтиком. И пусть гремят в эфире новые, еще более грозные сообщения. Пусть португальский монах изобретает новую, еще более убойную бомбу. Пусть какой-то Данциг представляет собой бочку с порохом, а к ней тянутся с зажженным фитилем чьи-то руки. Все это далеко. На острове мир и благоволение.
Дальше события могли бы пойти, скажем, так: пламя общей войны достигло бы острова, рай невольно бы оказался одним из филиалов ада. Что ж, и так бывает, примером тому Гавайские острова.
Но Евгений Петров поставил себе другую задачу, для него этот маленький остров — капиталистический мир в миниатюре. Капитализм сам рождает чудовище войны. На острове обнаружены богатейшие месторождения нефти. Быстро образуются нефтяные компании. Вся семья втянута в лихорадочную деятельность. Мистер Джекобс возглавляет «Английскую нефть». Миссис Джекобс, американка по происхождению, основывает конкурирующее общество «Американская нефть». Спасшийся от кораблекрушения японец открывает банкирский дом «Баба́ и сыновья», тоже протягивающий свои щупальца к нефти. Даже доктор и священник пустились в коммерческую аферу — их общество называется «Христианская нефть». У туземцев по дешевке скупаются земельные участки. Местный царек, которого Джекобсы спаивали раньше ради развлечения, оказывается в центре событий. Японцы образуют на острове марионеточное правительство, и мистер Джекобс, в виде откупа, передает бывшего царька на пытки японцам, восклицая при этом, как истый мюнхенец: «Вот и достигнут мир, тихо, спокойно, без кровопролития, благодаря одной лишь дипломатии».
Но мир не достигнут. Наоборот. Уже не о Данциге, а об «Острове мира» газеты и радио сообщают, как о «бочке с порохом», к которой достаточно поднести фитиль — и мир на Тихом океане взлетит на воздух… Начинаются военные действия. И мистер Джекобс, пустивший в ход припрятанное оружие, при виде английского военного корабля, спешащего ему на помощь, становится в позу, которую принимал в первом действии, когда проклинал войну, поднимает кверху руки и обращает глаза к небу: «Благодарю тебя, господи, за то, что не забываешь малых сих и помогаешь им в беде!»