П р и м е ч а н и е: история с отцом Виринеи Корытиной напоминает историю с бывшим португальским диктатором Салазаром. Тот по болезни отошел от дел, и вот уже год, как его место занял Каэтану. Однако, как рассказал французский газетчик, Салазар, прикованный к постели, живущий без газет, радио и телевидения, даже не подозревает, что он уже «не хозяин» Португалии, а, наоборот, уверен, что правит ею именно он и что весь мир считает так же…
Самара. 1923 год. Пивная. Цыганская певица Шура Масальская и ее муж — безногий инвалид, участник германской войны. Шура была замечательной красавицей и стала пристанской проституткой после того, как революция ликвидировала ее первого мужа, знаменитого самарского богача мукомола. Жила в Барабашке — самарской «Ницце». Теперь живет с мужем-сапожником в хибаре. Счастлива. Сначала ее кормил он, теперь она его, имеющая успех в пивной. Он всегда присутствует на ее концертах, — иначе ее выступления нельзя назвать — такая благоговейная царит тишина, когда она поет.
Познакомился Янковский с Шурой за десять лет до встречи в Самаре; познакомился в Москве, в доме родителей, где бывали цыгане из «Яра» (на одной из певичек женился знакомый им адвокат Теленин). Тогда Янковскому было лет тринадцать, но в Самаре Шура его узнала и все рассказала о своей жизни. Муж-инвалид сидел на стуле, который специально для него приносили и ставили подле эстрады. На нем была старая шинель.
В гостях у дочери Гиляровского.
Старая московская квартира. Пять комнат, где все осталось таким, как при Гиляровском. До потолка связки дореволюционных газет. Пыль, хлам. Хозяйка поцеловала Янковского в лоб. Сели обедать. Вошла чудовищной толщины 90-летняя старуха (вдова Гиляровского) и вместо приветствия произнесла одну фразу:
— В этом доме меня морят голодом.
За обедом она съела три тарелки супа, три вторых и целую миску компота. Уходя, старуха простилась с гостем той же сакраментальной фразой:
— Видите, что меня здесь морят голодом!
Из жизни одной старой актрисы.
В 1943 году, живя в Москве, она очень нуждалась, так как не имела ни звания, ни пенсии, ни даже литерной или рабочей карточки. Стали хлопотать за нее. Когда ей нужно было заполнить анкету, она выбросила ее за дверь, сказав в сердцах: «Они хотят меня заставить сказать, сколько мне лет! Не выйдет!» Кое-как это уладили, убедив ее оставить графу о возрасте пустой. И вот она получила пенсию в 300 рублей и соответствующую продовольственную карточку. Янковский слышит, как она звонит по телефону своему старому другу, доктору, и приглашает его в гости, в пятницу, в 5 часов дня, обещая напоить его кофе с коньяком, как он привык, как он любит. Янковский спрашивает ее:
— Вера, а у тебя есть кофе и коньяк?
Она отвечает:
— Откуда? Конечно, нет.
— Как же ты обещаешь доктору такое угощение?
— Боже мой, — говорит она, — я и забыла! Знаешь, это просто по старой привычке…
Янковский достает в Доме литераторов немного кофе и коньяку, и доктор ублаготворен. Через несколько лет реабилитируют мужа Юреневой, генерал-лейтенанта, и она получает пенсию в 900 рублей и прочие блага. Она приезжает в Ленинград, останавливается в «Астории» в номере люкс, приглашает Янковского на кофе с коньяком и… забывает приготовить это угощение. Звонит через два часа после его ухода, когда они уже наболтались «в сухую», и рвет по телефону волосы за свою забывчивость: она так мечтала отплатить ему за его любезность, лелеяла эту мечту столько лет — и вот результат!
В Доме кино кто-то рассказывал анекдот про «Ленфильм».
По Кировскому проспекту идет автобус с туристами. Указывая на «Ленфильм», гид сообщает:
— Направо от вас киностудия, старейшая в стране. На ней были созданы такие великие картины, как «Чапаев», «Петр Первый», «Юность Максима»…
Турист спросил, сколько человек работает на студии. Немного подумав, гид отвечает:
— Примерно, процентов сорок.
На худсовете:
— По-вашему, стоит экранизировать «Горе от ума»?
— Как вам сказать… Два выигрышных момента там, во всяком случае, есть. Превосходный монтажный переход Чацкого с корабля на бал… И заключительный (но это уже с натяжкой) — из дома Фамусова в карету.
Сон (с 3-го на 4-е января 77 г.) — рассказ в рассказе: отчасти навеянный чтением перед сном книги З. Паперного «Записные книжки Чехова».
…Будто я написал (или задумал) рассказ об одной супружеской чете. Муж — предприимчивый неудачник, этакий прожектер. Все его предприятия имеют эксцентрический характер и неизменно кончаются крахом и разорением. Жене это надоело, нрав у нее нелегкий, да и кого угодно могут извести постоянные неудачи, бедность и одновременно такие несуразные фантазии мужа, — и она его оставляет. Проходит какое-то время — и вдруг она приезжает на лихаче, веселая, оживленная, хвалится своим новым мужем, богатым, щедрым: он был так добр, что позволил ей навестить своего старого, незадачливого муженька… Она до тех пор это все рассказывает, пока не приходит кучер (извозчик), требуя, чтобы с ним расплатились. Конечно, она все придумала и у них у обоих не находится даже рубля, чтобы заплатить за ее шикарный проезд на лихаче от вокзала… Но все же вместе им, может, и лучше?