Илья родился в Петербурге, значит отец уже был на свободе. Вовсе не обязательно, мать могла к тому времени одна переехать в Петербург. Кто она была? Какая у нее профессия? В сущности, никакой или какая придется: письмоводитель, счетовод, библиотекарь — то, что теперь называется «совслужащий». Делала то, что способна делать любая интеллигентная женщина. Если она была с отцом в ссылке — она и там делала что придется и служила где попало.
Где попало… Может, так они и поженились, случайно встретив друг друга? На триста — четыреста верст одни — сошлись неизбежно, потянулись один к другому, нажили двух сыновей, а дальше?.. Дальше жизнь раскидала в разные стороны. «Зачем же я к нему еду? — думал Илья. — Если даже для матери он стал чужим… А вдруг Стахеев ему вообще не отец?! Кто, когда ему мог намекнуть об этом?..»
Какая чепуха лезет в голову от безделья! Илья поморгал, поморщился, закрыл глаза, снова открыл: показалось ему или увидел на самом деле? По серой пустыне тундры брела, спотыкаясь, человеческая фигура: мешок за спиной, в руках палка. Человек брел, не обращая внимания на поезд. Поезд шел сам по себе, он сам по себе, для него не существовало ни больших городов, ни человеческого общества, ничего на свете, кроме унылых пространств, в которых он затерялся. Как затерялся в свое время отец, на сотни, на тысячи верст один…
Фигурка скрылась, растаяла, — так и неясно, человек это был или карликовая березка, которую гнул и уродовал северный ветер. Хватит воображать! Он опять «вполз» в мысли, докучавшие ему в начале пути и вытесненные было новизной путешествия и знакомством с йодниками… Илья обернулся к спутникам, полный готовности болтать с ними о любых пустяках. Но им было не до него. Они деловито просматривали какие-то сметы, ведомости, готовясь к прибытию в окружной центр. Если вдуматься, совпадение поразительное: ехать с ними в одно и то же место, на какой-то малюсенький островок! В первый момент Илья недостаточно оценил эту шутку судьбы.
Йодники станут обследовать остров «на предмет наличия ламинарий», как сказал вчера на своем деловом волапюке Лев Григорьевич. Ламинарии, объяснил он, это один из сотен, из тысяч видов водорослей, содержащий йод. Водоросли эти бурого цвета, внешней красоты в них мало. Сначала их надо сжечь, из золы выпарить йодные пары, из паров выкристаллизовать йод, а что значит йод в дни мира и в дни войны, объяснять нечего: эликсир жизни!
Азартно это объясняя, Лев Григорьевич был похож на золотоискателя, алчущего скорей начать промывать золотоносный песок. Сгоряча он даже пообещал (Илья не уверен, что вспомнит и выполнит, разве что Егор Егорыч напомнит) — взять Ильюшу с собой. Зачем ему ждать парохода? Пароходные рейсы редки, один раз в неделю, а йодники купят моторный бот, который предусмотрен в смете. Бот понадобится и для постоянной связи с Мурманском, и для обслуживания самого острова, и для дальнейших обследований Восточного и Западного Мурманского побережья. Завтра йодники явятся в Окрисполком, с его помощью завербуют рабочую силу, получат заказанные еще раньше печи, погрузят на бот — и через день все это будет на острове.
А пока Ильюша один. Пока впереди часы ожидания. Ночь — если можно назвать это ночью — уже миновала, сейчас почти утро. Стучат колеса, за окном мелькают горы, озера, горные реки, — Илье не до них. Ему почему-то тоскливо. Хоть бы какое-нибудь приключение! Но нет, они едут без приключений.
На третий день предстоял Мурманск. Пассажиры уже давно не спали, — летнее утро на Крайнем Севере вещь относительная, поскольку солнце вообще не заходит, — они приводили себя и багаж в готовность, чистились, умывались и вдруг бросились к окнам. Что? Что? Что случилось? Шангуй — станция маленькая, вроде разъезда или полустанка; слева станция, справа гора с чахлым кустарником; но на гору никто не глядел, все с жадным любопытством уставились на деревянный вокзальчик, кажется даже не крашенный, на пустую платформу с одиноким дежурным, возбужденно показывали на какой-то дощатый сарай. Разумеется, вместе со всеми повскакали с места и йодники и Илья, но только когда поезд тронулся, до них дошел мрачный слух, подтвержденный затем проводниками.
История оказалась жуткая. Недели полторы назад бежавшие из Соловков четыре бандита вырезали все население Шангуя — одиннадцать взрослых и пятерых детей, — трупы раздели, сложили в сарае штабелем, переоделись в захваченную одежду и бежали по направлению к границе, — здесь она сравнительно недалеко. Поймали их или нет — неизвестно, но замысел их был очевиден: пересечь Западный Мурман и перебраться в Финляндию, а то и дальше.