И вот беды грянули одна за другой. Правда, вместо Андрея почему-то приехал его младший брат, но хрен редьки не слаще: Ильюшка ведет себя дерзко и к довершению зла прибыл вместе с йодниками и с ними в дружбе. Страшно подумать, в дружбе с врагами отца, пусть даже не родного! Помнится, мать болтала, что младший у Ксеньи не от Стахеева, что тогда они уже разошлись. Курлов мог бы, конечно, влепить мальчишке такой сюрприз (коли тот сам не знает), но черт с ним: Курлов проявит благородство — промолчит, пусть сами разбираются… Да и не дай бог, Стахеев рассвирепеет — зачем насплетничал! Важнее другое. Курлов и раньше слыхал, что на остров зарится не то Наркомздрав, не то Медснабторг, якобы разузнав о выбрасываемых морем лечебных водорослях, но значения этим слухам не придавал. Всего лишь полгода назад сюда завезли с Дальнего Востока голубых песцов — не станут же разрушать созданный с таким трудом заповедник. Если уж говорить всерьез, мыслить хозяйственно, то известно, что цена шкурки белого песца возросла с середины прошлого века более чем в сто раз, а если к тому же учесть, что голубой встречается реже, чем белый, тоже почти в сто раз, то всякому ясно, что пушзаповедник — уникальное государственное дело, редкостный источник валюты!
И тем не менее йодники прибыли. Что можно против них срочно предпринять?
Продолжая сидеть на завалинке, Курлов стал строить предположения, что́ будет дальше и как быть ему самому. Прогнозы были один другого мрачнее. В конце мелькнула дикая мысль, нечто совсем кощунственное: не перекинуться ли ему на сторону йодников, если они окажутся сильнее? Не все ли равно, каким ему стать специалистом, лишь бы на лоне природы, — пока же он, откровенно говоря, почти никакой… «Но за эту мысль в морду!» — яростно решил Курлов и мысленно оглушил себя такой затрещиной, что на минуту даже закрыл глаза, явственно ощутив, как из носа его потекла воображаемая кровь… Словом, это был заслуженный ответ.
Для успокоения нервов Курлов взялся за починку палатки и, ползая по земле, по растянутой парусине, испытал некоторое моральное удовлетворение. Наверное, нечто похожее испытывает идейный монах от честно выполненной епитимьи, наложенной на него настоятелем (или им самим на себя): чем труднее и унизительнее епитимья, тем душе легче.
Так прошло три часа. Солнце почти достигло зенита. Совпартшкольцы Гаврилова и Лейкин, отбывающие летнюю практику, взявшись за руки, пробежали обедать, — они на хлеба́х у предсельсовета за десятку в месяц. И тут Курлов сообразил: уж председатель-то должен знать, зачем приехали йодники и имеют ли они право претендовать на заповедный остров.
Курлов отбросил в сторону рваный брезент и отправился на разведку. Он застал председателя за домашним делом. Небритый и злой, тот сидел в сенях, на полу, и переливал рыбий жир из полуштофов в четвертную бутыль. Тут же, в сенях, дрались ребятишки.
— Помоги, — кратко сказал председатель.
Курлов бросился разнимать.
— Мне, говорю, помоги, — сказал председатель.
Курлов едва заставил себя сесть рядом с ним на пол и взять в руки скользкую, облитую тресковым жиром бутылку.
— Я к тебе с таким вопросом, товарищ Вертячих…
— Криво держишь, — сказал товарищ Вертячих. — Держи аккуратнее.
Дальше произошел конфуз, если не хуже. Курлов спросил, получил ответ, исчерпывающий, но столь неблагоприятный, что в ужасе дернулся, и большая, вмещающая четверть ведра бутыль, почти доверху полная золотистым жиром, выпала из его ослабевших рук. Он до смертного часа не забудет этой жуткой картины…
На полу гигантская лужа.
Стеклянный звук потонул в мокром.
Молчание. Тишина. Притихли ребята в углу, понимающе глядя на катастрофу. Из кухни, заслышав неладное, приоткрыли дверь совпартшкольцы.
— Ты… разлил! — медленно поднимается с корточек председатель, небритый и сизый в гневе. — Ты… разлил!..
«Еще враг! — в отчаянии думает Курлов. — Еще врага нажил! Не жди теперь от него помощи… Враги навсегда…»
Курлов постыдно и бессловесно бежит. Он нашкодил. Хуже тех, кто дрались в углу, малолетние.
Но позорнее всего то, что в дверях стоял, видел все это, слышал и смеялся над ним — Ильюшка. Илья пришел к председателю как раз в момент катастрофы. И он не остался, он поспешил вслед за безумным родственником, который, выбегая из двери, толкнул его что есть силы в грудь.