Что скрывать, Илья обрадовался неожиданной встрече. Долго ли он был один, причем в непрерывной смене и новизне впечатлений, но уже опять успел ощутить пустоту. Да, теперь он отлично знал, что с того майского дня испытывал резкую пустоту всякий раз, когда оставался наедине с собой больше часа.
— Вы что ж это, юноша, никому ничего не сказали, не предупредили? — ворчливо заговорил журналист, отдуваясь и вытирая не слишком-то белоснежным платком потное лицо. — У нас так не делают. Здесь у нас всё обо всех должны знать. Как в настоящей деревне. В деревне бывали? Хотя бы слыхали о деревенских порядках? — Он уселся на местную тощую травку, весьма отдаленно напоминавшую деревенскую, хотя на дворе июнь, самая сенокосная пора.
— Почему же, бывал! — бодро отвечал Илья и сам чувствовал, как глаза его радостно блестели. Боже, до чего приятно узнать, что люди о тебе тревожатся, посылают гонцов, — он уверен, что это позаботился Егор Егорыч… Тем более, здешние осыпи действительно коварны: Петров сам говорил, что в первый же день подвернул ногу и теперь на нее даже на ровном месте больно ступать. Сущий героизм с его стороны — сюда взобраться!
— Черт! — Петров с облегчением повалился на спину. — Думаете, меня что́ подвигло? Мне сказали, что вы мой земляк. То есть не просто ленинградец, а василеостровец. Это особое племя. Вы на какой линии живете?
— Я не на линии, я на Тучковой набережной, — охотно и заинтересованно отвечал Илья. — А кто вам сказал? Неужели Курлов?
Журналист усмехнулся:
— Любопытный тип. Кажется, ваш родственник?
— Этим и любопытен? — попробовал Илья съехидничать.
— И этим, в частности. — Петров сел поудобнее, удалив из-под себя угловатые камешки. — Ильюша, вы не знаете семью Станглеров? Такие типично василеостровские обрусевшие немцы…
Илья вдруг почувствовал, что кожу на его спине, как и полчаса назад, опять стянуло ознобом. Он почти догадался, о чем сейчас пойдет речь, хотя никогда не слышал такой фамилии.
— Нет, — сказал он. — Не знаю. — И глупо осведомился: — А они на какой линии живут?
Последовал обстоятельный ответ:
— На седьмой. Рядом с кинотеатром «Форум». — И сразу вопрос, которого Илья ждал и боялся: — Вы брат Андрея Стахеева?
Илья молчал, судорожно пытаясь понять, что происходит.
— Да, — сказал он. — А в чем дело?
Журналист снял свою красивую мохнатую кепку. Его молодую, начинавшую лысеть голову обвевал ветер.
— С вашим братом случилось несчастье, — полувопросительно, полуутвердительно сказал он, присматриваясь к Илье.
— Да, — уже ничему не удивляясь, подтвердил Илья. — Вы его знали?
— Его — нет. О нем — знал немного.
— А при чем тут какие-то Спенглеры или как их?..
Илья редко дерзил, но сейчас так трудно было ворочать языком, произносить самые обыкновенные слова… Было странно и страшно, что какой-то чужой человек, за тысячу верст от Ленинграда, может что-то сказать об Андрее, чего Илья до сих пор не знал и не слышал, и никогда не услышал бы, если бы не эта встреча.
— Станглеры, — объяснил журналист, — наши общие знакомые.
— Значит, вы встречались с Андреем, — угрюмо сказал Илья.
— Нет, — повторил Петров. — Но однажды я пришел сразу после того, как он ушел. О нем еще говорили.
Илья насторожился.
— Что? Что говорили?
— Ильюша, — мягко сказал журналист. — Можно, вас сначала спрошу? Вы не виделись еще с Алексеем Ивановичем?
В Илье заговорила обида на справедливый упрек.
— А вы знаете, где его искать? Курлов мне не хотел показать дорогу…
— Алексей Иванович, — сказал Петров, — на попутном боте уехал в Мурманск.
Илья на несколько секунд задохнулся. Затем вскочил с земли.
— Могу я сию же минуту туда поехать?
Петров вздохнул:
— На чем? Как? И где вы его найдете? Все-таки это город, а не поселок. Да и Алексей Иванович мог за это время сесть в поезд. — Он взглянул на ручные часы. — Поезд ушел… да, уже сорок минут назад.
— Господи, какой я подлец! Какой трус! — Илья опять сел на землю, тупо смотря на носки ботинок. — Бездарность!