Ликующий Лев Григорьевич бегал из угла в угол:
— Ах ты, наш дорогой штормуля! Вы слышите, как он тыщами пудов движет? Пусть, пусть работает! Егор Егорыч, скажите честно, разве это не подарок судьбы? Нет, чем дальше, тем больше я убеждаюсь, что мы родились в сорочке! Чу, вы слышите, слышите?
И шторм отзывался на его похвалы и восторги увесистыми шлепками в стекла окон и завываниями в трубе. С моря неслись еще более дикие трубные звуки, словно там дрались киты с мамонтами, как мог бы не слишком научно, зато эффектно, выразиться Лев Григорьевич.
Конечно, его воображение знатно преувеличивало силу шторма: она не превышала шести баллов, как сообщил вчера молодой мореход, сын Пелькиной. В проливе же вообще было сравнительно тихо, недаром сюда пришли отстояться, переждать непогоду, два иностранных лесовоза, совершающие путь с востока на запад, из Архангельска к дому. Они были так нагружены поверх палубы, что в открытом море могли опрокинуться, как порой и случалось по вине жадных судовладельцев.
— Егор Егорыч, а чем мы займемся? — озабоченно спросил старший йодник. — Вдруг шторм на неделю…
— Я посижу, почитаю, — отвечал младший, — а вы вспомните свою старую специальность и полечите директора пушзаповедника.
— Да я с удовольствием… — Лев Григорьевич снял с вешалки свой красивый, цвета морской воды, шведский плащ. — Надо, надо навестить старика.
— У него тяжелое состояние? — участливо спросил Егор Егорыч.
— Ну… приступ грудной жабы в его возрасте… — Старший йодник с довольным кряхтением натянул макинтош. — К тому же астматик. Да и что-то его гнетет… Я не психолог, но вижу, что даже приезд сынишки его не обрадовал: после встречи целые сутки спал! Скорее всего, у него был небольшой мозговой спазм… мне сейчас трудно без соответствующих анализов определить. Словом, благословите меня в поход!
Еще раз с сомнением глянув в окно, заливаемое ливневыми потоками, Лев Григорьевич открыл дверь в кухню, где хлопотала у плиты хозяйка.
— Мое почтение, фрау. Кажется, утром сегодня еще не видались? Хотя с вашим солнышком не поймешь…
— Сегодня, положим, солнце закрыто тучами, — подал голос Егор Егорыч, но опоздал — дверь за начальником уже захлопнулась. Едва он успел улыбнуться своему ребячьему протестантству, как дверь вновь открылась и в комнате появился Петров; с него сразу же натекла на пол большая лужа.
— Ну, погодка! — радостно проговорил он. — Вот именно такой мне и не хватало для полноты впечатлений!
— Что же вы, сударь, не взяли у меня плащ? — упрекнул его младший йодник.
— Ничего, просохну, — журналист бодро сбросил с себя куртку. — Все это прочь — и в постель! А хозяюшку попрошу развесить у плиты.
Он быстро разделся до трусов и, накинув на себя одеяло, отнес груду мокрой одежды на кухню. Через минуту он уже блаженно полеживал в своем углу на шкурах.
— Чудесная штука буря! — делился он впечатлениями. — И ведь этот девятый вал никто не придумывал, он в самом деле девятый… Вы не пробовали считать? Нет?.. Я вам не мешаю?
— Ничуть, — Егор Егорыч захлопнул книжку. — Нет, не считал. А вот мой вопрос уж наверно некстати. Что вы думаете о Льве Григорьевиче? Извините, что я так прямо…
— Что я думаю? — Павел сел, обхватив колени руками. — А почему вы думаете, что я о нем думаю? — Он засмеялся. — Но вы правы — он мне интересен. Мне нравится его увлеченность… Если бы я о нем стал писать, я бы даже назвал его п о э т о м йодного дела! — Павел внимательно поглядел на молчащего Егора Егорыча. — А вас, наверно, немножко тревожит его горячность? Хочется чуть притушить избыточный энтузиазм… чтобы он не пошел во вред делу? Не так ли?
— Тут уж в ы немножко преувеличиваете, — осторожно заметил младший йодник. — Вредитель из Льва Григорьевича никогда не получится… У него и в мыслях такого не может быть.
Доселе довольный своей проницательностью, Петров сконфузился:
— Что вы, что вы, какое вредительство! Я совсем не то имею в виду…
— Замнем! — улыбнулся Егор Егорыч. — Это вас я́ спровоцировал… Кстати, здесь есть где-нибудь читальня? Три дня без газет… Что там нового о процессе промпартии?
— Читальня есть. Я вам с удовольствием ее покажу, когда высохну… Что касается промпартии…
— Я найду. — Егор Егорыч надел плащ, не столь красивый, как у Льва Григорьевича, но могущий еще послужить этому скромному человеку. — Пока Лев Григорьевич лечит директора, просмотрю последние номера газет.