Вот такое письмо он получил в тот день от своячениц… Собственно, на что он еще надеется, когда из письма знает главное: Андрея нет! Но что значит «тело пролежало неделю в воде?» Да и как мог Андрей утонуть? Первоклассный пловец, участник соревнований… Может, на соревнованиях-то все и случилось? Откуда тогда эта н е д е л я? Ведь соревнования обычно идут в бассейне, еще не лето. И где письмо от Ильи? Розалия и Галина, очевидно, не сомневаются, что Илья его написал. Может, он все-таки от кого-то узнал, что Стахеев ему почти чужой человек? Но Илья честный мальчик — он не мог не написать о гибели брата… любимого брата, как было видно всегда из писем.
Алексей Иванович вновь и вновь перебирал свою и Ксюшину жизнь. С чего начались все сложности? Разумеется, ее сестры правы. В девятьсот тринадцатом году, в Сибири, он сошелся с женщиной старше себя, тоже ссыльной: некрасивая, мужского склада, но добрый, верный товарищ. Стахеев знал, что именно в это лето жена с пятилетним Андрюшей хотела к нему приехать… Как быть? Решил честно в письме объяснить жене, как вышло, что, по-прежнему ее любя, сошелся с другой. Написал, что та оказалась единственным человеком, который поддержал его в трудную минуту: Фролова решительно не поверила, что он, исполняя обязанности почтальона, якобы присвоил деньги, присланные другому ссыльному. Потом недоразумение выяснилось, сплетня потухла, но он не мог простить проявленного к нему недоверия. Вот тогда он и порвал с товарищами, отстранился от всех, кроме… Словом, в дни его злой обиды они с Фроловой стали близки. Вряд ли, писал он жене, близость эта надолго, но пока не хотел бы он огорчать хорошую женщину… и может быть, в это лето Ксюше лучше не приезжать, а провести лето в более теплых краях… Правда, он очень скучает по Андрюше… Когда он писал это, он испытывал стыд и неловкость, — испытывает стыд и сейчас, вспоминая эту глупейшую фразу: «Провести лето в более теплых краях…» Немудрено, что Ксюша тоже сгоряча наглупила: сошлась с хорошо относившимся к ней женатым сослуживцем. Результат — Илья. И навсегда исковерканные отношения супругов Стахеевых, хотя обе их любовные связи (если можно назвать их любовными) оказались временными. А вот дружба Стахеева и Фроловой продолжается поныне; ведь даже работа его в заповеднике объясняется тем, что Фролова занимает ответственную должность в Госторге. Немало до этого он колесил по дальним глухим местам, служил егерем, лесником, даже батрачил у одного сибирского богатея, что утаил было от Фроловой. Когда она об этом узнала, она вызвала его в Госторг и долго ругала, прежде чем направить на работу по своему ведомству. Надо признать, что ему всегда вредил и вредит замкнутый, скрытный характер и вечная мнительность: вдруг кто-то вспомнит тот злополучный год, самолюбивый разрыв с товарищами… вспомнит и назовет в лучшем случае дураком…
…В Мурманском горисполкоме Алексей Иванович позвонил в Ленинград, в Госторг, но там, естественно, ничего не знали о смерти Андрея… да иначе наверняка бы знала Фролова, с которой он только что виделся… Алексей Иванович испросил разрешения выехать на несколько дней в Ленинград, сказав, что на острове его заменит практикант Курлов: песцы линяют, никаких ответственных дел в ближайшие дни не предвидится. А затем поспешил на вокзал — через сорок минут отходит поезд. Но не успел он взять в кассе билет, как с платформы его окликнул знакомый голос — то был заведующий местной гостиницей, некто Першин. Поздоровавшись, Першин спросил:
— Это не твой сынок ожидал у нас парохода?
Ошеломленный Стахеев молчал.
Заведующий продолжал:
— Фамилия Стахеев, молодой мальчик. Три дня жил в одном номере с какими-то ленинградцами. Вчера с ними отбыл на пароходе.
— Юноша или мальчик? — осипшим от волнения голосом спросил Алексей Иванович. Он на секунду вообразил, что это приехал Андрей!..
— Мальчик, мальчик… вот такой стриженый, — погладил себя по лысой голове Першин. — Эй, погоди, чего ты?.. — Он поддержал пошатнувшегося Алексея Ивановича. — Да ты сядь, сядь! — он усадил Стахеева на станционную скамью. Тот молча повиновался; видно было, что ему нехорошо — задыхался и побледнел.
Першин встревожился, захлопотал, хотел под руку отвести к себе в гостиницу… Пусть полежит… отдохнет… вызовем врача… Но Алексей Иванович наотрез отказался: ему надо сейчас же на остров. И тут ему повезло: у пирса грузился незнакомый Стахееву катер со странным названием «Водоросль»; палуба была уставлена непонятного назначения железными печками, вроде «буржуек», как звали их в двадцатые годы. Всю дорогу он спал, привалившись спиной к одной из этих времянок, словно его укачало, чего раньше с ним никогда не случалось.