Вскоре республиканцы были разбиты при Фарсале. Помпей бежал. Катон собрал остатки армии и последовал за ним. Но уже у африканских берегов они узнали об участи Помпея. Узнали и то, что значительное республиканское войско находится на западе близ Нумидии. Туда и решил отправиться Катон. Время было зимнее, море бурное, и идти пришлось сушей по пустыне. То был тяжелый и мучительный переход. Даже столетия спустя римляне вспоминали о нем с содроганием. Римский поэт Лукан, современник Сенеки, описывает все ужасы раскаленной пустыни, удушающий зной, страшные песчаные бури, когда людей заносило песком и нос, глаза и уши были забиты горячей пылью, наконец, ядовитых змей, от укусов которых люди гибли в нестерпимых мучениях. Римляне были растеряны, убиты и совсем пали бы духом, если бы не Катон. Этот человек, который казался в Риме каким-то чудаком, о чьих забавных выходках можно было вспоминать с улыбкой, стал единственной опорой и защитой воинов. Он спокойно шагал под палящим солнцем, всегда впереди войска. Ни разу не сел он ни на коня, ни на мула. Когда попадался какой-нибудь колодец и все жадно кидались к воде, он молча отходил в сторону и пил последним что останется. Только однажды, говорят, он нарушил это правило — воины вообразили, что вода отравлена, Катон объяснил им, что они ошибаются, и в доказательство своих слов подошел к воде и первым стал пить. Всегда он был бодр и спокоен, ни разу с губ его не сорвалось ни единой жалобы; он всех успокаивал, утешал, подбадривал, объяснял причины неведомых пугающих природных явлений, которые они наблюдали в тех краях. И вот эти сильные здоровые люди жались к нему, как дети в темном лесу жмутся к взрослым. Так шли они 27 дней.
Республиканцы ждали их там, где некогда стоял Карфаген, могучий враг Рима. Во главе их был тесть Помпея, отец Корнелии, Сципион. Это был тот самый человек, который много лет назад отбил у Катона невесту и сломал его жизнь. Тогда в порыве черного отчаяния Катон писал против него отравленные злобой эпиграммы. И вот сейчас бывшие соперники встретились на диком берегу Африки. Все воины единодушно объявили, что хотят вручить командование Катону. Но тот решительно отказался. Он сказал, что взялся за оружие во имя законов и не собирается их попирать, — Сципион, полководец с консульской властью, и он, Катон, обязан подчиниться ему. Быть может, Катон думал еще и о другом: Сципион казался ему гораздо более опытным полководцем. И он уступил своему бывшему сопернику верховное командование. Но он ошибся — Сципион оказался ничтожным человеком и ничтожным полководцем. Говорят, Катон горько раскаивался в своем поступке.
Было решено, что Катон затворится в Утике, неприступной финикийской крепости. Республиканцам важно было оставить за собой эту твердыню. Около года провел он в городе. В феврале 46 года произошла решительная битва при Тапсе. Сципион и Юба, царь Нумидии, были разбиты. Ночью в Утику прискакал вестник. Он сказал, что республиканцы уничтожены, Цезарь приближается к Утике. Это был конец. Катон давно знал, что жители Утики, финикийцы, которым совершенно не было дела до того, кто управляет Римом, законы или тиран, тайно задумали передаться победителю и что римские бизнесмены, живущие в Утике, с ними заодно. Было бы безумием затвориться в городе с подобными людьми — они свяжут республиканцев, откроют ворота и выдадут пленников Цезарю, чтобы купить его милость. Катон и горстка республиканцев оставались одни во враждебном городе. А Цезарь приближался.
Утром к воротам подъехал отряд всадников. То были уцелевшие после битвы республиканцы. Катон вышел им навстречу. Всадники говорили, что хотят биться, но никогда не войдут в Утику, где засели предатели. И они предложили следующее. Надо выгнать всех жителей из города, а самим затвориться в нем. Катон пришел в ужас от такой чудовищной жестокости и наотрез отказался. И всадники уехали. Они скрылись вдали, и с ними исчезла последняя надежда.
Катон долго следил взглядом за удаляющимися всадниками. Вдруг он сорвался с места, вскочил на первого попавшегося коня и сломя голову кинулся за ними. Догнав их, он хватал их за одежду, за руки, силой поворачивал морды коней в другую сторону. Но больше всего поразило всадников его лицо. Он был в страшном волнении, а на глазах его — вещь неслыханная! — они увидели слезы. В смятении они спросили, чего он хочет. Задыхаясь, он сказал: «День, один только день!..» Они поняли, что он просит их хотя бы на один день задержаться в городе; они не могли противиться его натиску и согласились.