Недоверчивые интеллигенты могут обвинить меня в том, что картинки не похожи на членов политбюро. Объясняется подобный нигилизм просто, — интеллигенты, разглядывая рисунки, внимание уделяют отнюдь не лицам участников процесса.
На заседании политбюро, посвящённом авиационным вопросам, конструкторы обвинили меня в зажиме передовой технической мысли. Им позарез нужны моторы М-62, мощность которых удалось довести до 1200 л.с.
Товарищ Сталин вне себя.
— Какой мощности мотор установлен на самом совершенном нашем истребителе И-16?
Кто-то из конструкторов ябедничает:
— Восемьсот, товарищ Сталин.
— Если на И-16 мощность мотора увеличить в полтора раза, то скорость на сколько изменится?
Ведущий конструктор И-16:
— Не менее, чем на тридцать процентов.
Товарищ Сталин, обращаясь ко мне:
— НКВД в Омске имеет моторы М-62. Почему Вы не разрешаете устанавливать их на истребители и бомбардировщики?
Вынужден оправдываться:
— Вы же знаете, товарищ Сталин, мы продаём самолёты за границы. У иностранных компаний умопомрачительный спрос на Ан-2. Мы складируем моторы в Омске, чтобы обеспечить своевременную замену изношенных.
— Это отговорки, товарищ Филимонов. Обязываем Вас поставить для истребителей сто, а для бомбардировщиков двести моторов.
— Тогда, товарищ Сталин, мы недополучим прибыли на сто миллионов долларов и заплатим неустойку в полтораста миллионов их же.
— Хорошо, для истребителей пятьдесят моторов, а для бомбардировщиков сто.
И имейте ввиду, товарищ Филимонов. Мы не позволим кому бы то ни было шантажировать правительство СССР, политбюро и товарища Сталина уменьшением доходов СССР из за каких-то моторов. Вы, как нарком, примите необходимые меры к виновным. Делайте, что хотите, однако доходы не должны уменьшиться.
— Виноват, товарищ Сталин. Но…
— Товарищ Фурцева. Вы оформили решение политбюро в письменном виде?
— Да, товарищ Сталин.
— Там отмечено, что ответственный за доходы товарищ Филимонов?
— Да, товарищ Сталин.
— Вручите решение политбюро под роспись, дабы товарищ не жаловался на товарища Сталина, дескать он не в курсе.
И примите меры к внешнему виду. Народ ходит почти голышом, что за разврат?
— Виноват, товарищ Сталин, в приказном порядке заставлю работников НКВД выглядеть по уставу.
— Каких работников? О чём Вы, товарищ Филимонов, думаете? Посмотрите на улицу, разув глаза и обув ноги! В чём народ разгуливает по столице нашей родины! Видите как раздета, тьфу, одета товарищ Фурцева!
Не поймёшь раздета она или одета! Это всё Ваш Иллюзион! Немедленно прекратить!
— Виноват, товарищ Сталин! Мода такая.
— Мода!? Мне провести решение через политбюро, чтобы заставить Вас подчиниться! Товарищ Фурцева!
Товарищ Фурцева вскочила как на пружинах, метая из глаз натуральные молнии. Мне показалось, что в опере, именуемой "заседание политбюро" (клянусь даже в мыслях не промелькнуло назвать это музыкальное произведение опереттой, тем более водевилем), роль громовержца исполняет именно товарищ Фурцева, а не какой-то, никому не известный Сталин.
Сейчас она задаст кое кому перца в одно место, думаю я со злорадством, кое кому повыдергивает последние волосюшки, из, не будь сказано на политбюро, какого места! Против моды не попрёшь!
Так он её посадит! А потом мне же будет выговаривать! Срочно как-то выкручиваться:
— Разрешите, товарищ Сталин!
— Что, товарищ Филимонов?
— Разрешите подумать?
— Думайте, товарищ Филимонов! У Вас одна минута.
На столе в кабинете хозяина по моей просьбе поставили песочные часы с каруселькой, дабы удобнее следить за временем. Есть часы десятиминутные, но Самому нравятся минутные. Интересно смотреть, как песок вместе со временем, утекают сквозь пальцы, как мчатся по кругу деревянные лошадки и жирафы. Если попрошу помощь зала или звонок другу, он позволит связаться с Ягодой по телефону?
В голове вертится песня:
Откуда эта песня? Не помню.
Ну, твою мать! Это я думаю про себя. Даже в мыслях не думаю про мать товарища Сталина. Довыделывался, это опять про себя.