По изменившемуся голосу друга, Андрей понял, что он не хочет слышать продолжения. Он почувствовал, что сейчас Виктор собирался рассказать ему нечто настолько сокровенное, настолько тайное и личное, нечто такое, что никогда прежде не обретало форму слов. Андрей вопросительно поднял вверх брови, потом заметил, что глаза друга закрыты, и пробормотал: "ну, давай".
- Помнишь, когда нам было лет по двенадцать, нас отправили в детский лагерь? - после того, как Андрей ответил утвердительно, Виктор продолжил:
- И вот в один день, под конец смены, мы с пацанами решили в сон-час пойти покупаться, пива попить. Ты тогда в другой отряд убежал, к этой своей, как же её там, Насте?
- Алёне, - машинально поправил Андрей.
- Ну, неважно. В общем, выбрались мы из лагеря через дырку в заборе. Пошли к дачным участкам. Там магазинчик был. Ну ты знаешь, где нам пиво продавали без лишних вопросов. Мы взяли пару баллонов пива, чипсов, сухариков. Отправились на дикий пляж. Там распили их в бешеном темпе, чтобы успеть вернуться, пока нас не хватились. Искупались немного, потом парни начали собираться. А я что-то не накупался, решил ещё поплескаться немного. Пацаны махнули, мол, догонишь, пошли обратно в лагерь. Я долго возился. Помню, что в голову сильно мне это пиво дало. Пока более-менее не отрезвел, из воды не вылазил. Нацепил одежду, побежал обратно в лагерь. Чтобы срезать, бежал через дачные участки.
Когда устал, перешёл на шаг. Иду по дорожке между дачами. Вижу, мужичок стоит, ограду поправляет. Дёрнул меня чёрт у него сигарету спросить! Ну, тот дал. Спросил, в лагере я отдыхаю или здесь у кого-то. Я ответил. Он сказал, что пивом от меня попахивает, вожатые учуют, мол. Предложил зайти к нему, выпить чая, от которого любой перегар пропадает, обещал ещё пачку жвачки подарить...
- Только не говори, что ты пошёл... - Андрей помотал головой, как бы отрицая саму возможность такого выбора. Недоумевающе разглядывал друга, который по-прежнему говорил всё это, не открывая глаз. Андрей уже примерно представлял, что будет дальше и не хотел этого слышать. Взяв у Виктора бутылку пива, которую они распивали одну на двоих, Андрей промочил горло, приготовившись к худшему.
- Да. Пошёл. Не знаю я, почему. Вроде в те годы уже мозги должны были работать немного. Может, пошёл из-за того, что он меня сигаретой угостил и глаза у него добрые были, может, потому что я ещё не совсем отрезвел. Не знаю я!
- Добрые глаза, говоришь... - Андрей хотел было продолжить высказывать своё мнение по этому поводу, но решил, что лучше будет промолчать и слушать дальше.
- Да и мужичонка-то был с меня двенадцатилетнего ростом, худощавый, безобидный такой на вид. Какие-то истории свои детские рассказывал. Налил мне этого чая. Обещанную жвачку сразу дал. Я быстренько выпил кружку, съел одно печенье, из вежливости. Поднимаюсь из-за стола, двигаюсь к выходу, а он всё рассказывает что-то. Я уже в пороге стою и слушаю. И тут, как будто, перед глазами поплыло всё. Тот, типа, всполошился: "что такое, плохо тебе стало?" На диван меня усадил. Я едва глаза прикрыл и тут же вырубился.
Потом всё помню лишь отрывками: лежу голый; в комнате темно, а на меня лампа наставлена, и свет прямо в глаза; этот тип с фотокамерой надо мной стоит; его смех, такой мерзкий, как хихиканье. Тащил меня куда-то, лапал. А у меня муть в голове: я и думать толком не могу, и сделать ничего не могу. И только его руки по мне елозят...
Потом уже, как темнеть начало, я очухался немного и понял, что у оградки лежу. И вроде бы нормально всё, только голова кружилась слегка. Встал, как пьяный, побрёл к лагерю. Не помню, как добрался. Сразу под одеяло забился, всем сказал, что заболел. Не сразу понял, что этот ублюдок сувенир себе оставил - трусы мои...
Андрей закрыл лицо ладонями, провёл ими по нему, громко выдохнул. Посмотрел на своего друга. Того потрясывало, будто от холодного сквозняка, хотя балкон был плотно закрыт. Невидящими глазами он смотрел в экран телевизора. Андрей потянулся к нему, ободряюще, лёгонько толкнул его в плечо кулаком, откинулся обратно, нечаянно задев пульт и переключив канал.
- Знаешь, на самом деле, тебе очень сильно повезло в тот день, - наконец начал говорить Андрей, тщательно подбирая слова. - Хоть и это тоже "легко", конечно, не назвать. Но всё могло закончиться гораздо хуже. Ты остался жив, здоров, - это главное. Я понимаю, что это просто жесть какая-то. О ней трудно вспоминать, да и не стоит, наверное. Хорошо, что ты выговорился, теперь - ну как я думаю - должно полегче стать. А если и правда, не можешь об этом не думать, обратись к психологу. Я твой друг. Я всегда буду за тебя. Всегда тебя поддержу. Но толково с этим помочь не могу, извини.
Виктор хранил видимую невозмутимость. В голове всплывали детали того дня. Что сигарета была хорошая, "Парламент", что чай сильно горчил и был невкусный. Вспомнилась бабка из дачного участка напротив того, злополучного, которая собирала яблоки и как-то неодобрительно поглядывала в их сторону. Вите она показалась похожей на страшную ведьму. Всплыла комната, в которой молодой Витя пил этот чай, все стены там были развешены фотографиями, преимущественно, детскими. К нему пришло осознание, что именно та старуха со своими яблоками, скорее всего и не осознанно, спасла ему жизнь, просто вовремя оказавшись там, когда это было нужно. Из прошлого хлынула ледяная волна близкой смерти, издевательств и унижений.
Виктор был истощён этим рассказом, голова кружилась, хотелось забыться пьяным сном, до утра не открывать глаза и вновь запереть на замок всю эту грязь. Запереть эти воспоминания в своём омуте памяти, как он сделал это тринадцать лет назад. Почему сейчас, когда всё, казалось, идёт так хорошо, тот день раз за разом вставал у него перед глазами? Виктор высказался, облегчил душу. Теперь оставалось только верить, что ему станет легче. Он сказал Андрею:
- Спасибо тебе, что выслушал. Да нет, какие психологи, всё нормально. Хотелось просто рассказать кому-то. Я тринадцать лет молчал.
- Даже родителям не говорил?
- Нет, конечно. У них бы сразу такая паника началась: весь дачный кооператив бы перевернули, мимоходом, мне жизни не давая.
- А я вспомнил тот день. Мы с пацанами тебя хватились. Перед вожатыми отмазывали, как могли. Я волновался, если честно. Думал, мало ли чего, вдруг ты утонул пьяный. Если бы ты ещё через час не объявился, я бы сдал вас. Те, с кем ты пил, конечно, против были. Для них тогда лучше было бы, если ты утонешь, а не то, что их родители узнают, что они пиво пили. Мы даже с одним из них подрались немного. Как там его звали? Федя, вроде. А потом смотрю - ты в нашей комнате лежишь, одеялом с головой накрылся - спишь, вроде как. Тебя той же ночью в лазарет положили. А на следующий день за тобой родители приехали и забрали. А в лазарете ты что сказал? Да хотя, какая разница... Ладно, надо поспать. У меня, если честно, уже глаза слипаются.
Тут Андрей заметил репортаж, который показывали по телевизору. Никто из друзей не обратил внимание, что вместо Симпсонов теперь шли новости.
- В городе N был обнаружен новый труп. По схожести обстоятельств, правоохранительные органы уверены, что это дело рук того же самого серийного убийцы, окрещенного "Циферщик". Следующие кадры мы не рекомендуем к просмотру для лиц, не достигших восемнадцати лет; людей, имеющих психические отклонения или страдающих эпилепсией; а также беременным женщинам и просто впечатлительным людям.
Была показана оперативная съёмка с места преступления. Посреди мрачного гаражного кооператива. Кадр заполняли люди, как в форме, так и в гражданской одежде. На земле лежала раздетая девушка, с раскинутыми в разные стороны руками и ногами. Лицо, грудь и половые органы были замазаны. Камера не брала крупный план, но зритель чётко видел нарисованную, видимо губной помадой ярко-красного цвета на весь торс, цифру "6".
Так же, из репортажа стало известно, что очередной жертвой маньяка стала двадцатилетняя учащаяся одного из ВУЗов города, Сладкова Мария. Девушка ушла из дома и пропала двое суток назад. До сих пор о её местонахождении не было ничего известно.