— Витя, я на твоей стороне! Всегда на твоей стороне. Не заставляй меня снова драться с тобой! Тот, кто нам нужен, сейчас сидит здесь и пытается наебать тебя!
— Посмотри, что он сделал со мной! — завизжал парень. — Он сумасшедший! То, что я ему наговорил — это ложь, чтобы он перестал делать мне больно!
Виктор вконец растерялся. Две пары глаз ожидающе уставились в него, в унисон тараторя свои аргументы. Андрей незаметным (как он хотел обставить это) движением вытащил один из ножей и теперь обе его руки оказались за спиной. Он всё дальше пятился назад. Виктор примечал все эти движения.
Андрей всегда был его другом, какая бы ужасная хрень не творилась сейчас, нельзя было так просто кидаться на него. «Что же выложил ему этот парень? Вдруг, я сейчас конкретно облажаюсь, если ошибусь?» Глаза Андрея просили поддержки, но в то же время ясно давали понять, что нападать на него сейчас было бы большой ошибкой. Чувствуя максимальную угрозу для себя, на этот раз Андрей будет драться до конца. И то, что находилось сейчас у него в руках недурственно снижало шансы Виктора на победу. Момент свободного выбора был утерян. И вновь Андрей полностью завладел инициативой. «Придётся играть по его правилам».
— И что же ты ему наговорил? — Виктор смотрел в пол, когда обращался к привязанному.
— Я могу рассказать тебе всё в деталях, дружище, — ответил вместо пленника Андрей, на лице которого выступила подбадривающая улыбка.
— Заткнись! Я хочу послушать его! — резко бросил Виктор другу, продолжая наблюдать за избитым лицом неизвестного светловолосого парня с веснушками, который сейчас метался в представлении Виктора между двух ролей: убийцы Оли, убийцы ещё шести невинных девушек и, в то же время, сам пребывающий жертвой Андрея. Этот человек мог им обоим создать крупные неприятности. В дополнение ко всему, он ещё и представился братом Кати. Девушки, которая за последние дни стала по-настоящему близким человеком для Виктора.
— Хорошо, я всё расскажу! Я живу с Катей. Я сидел, ждал её дома, когда появился этот чокнутый. С порога накинулся на меня и стал избивать. Он вон буйвол какой, а я вообще насилие не приемлю! Я буддист и пацифист! Вон у меня, не видишь что ли, голова бритая?!
— Зачем же ты ему открыл тогда? Ты его знаешь?
— Катя! Катя мне говорила, что у неё свидание сегодня намечается. Я и хотел его впустить, а сам уйти. Он представился другом Кати.
— Лжёшь, сука! Я тебе слова не сказал, но ты всё равно открыл мне дверь, — тихо, но с явной неприязнью в голосе прошептал Андрей.
— Замолчи! Я хочу услышать его версию, — раздражённо оборвал друга Виктор.
— Да-да, послушай, как всё было, на самом деле! Меня зовут Игорёк, я брат Катьки, и я болею сильно, у меня душевная болезнь! И вот врывается этот… — Игорь поёжился, не закончив предложение, опасаясь принять новый удар. — Я его впервые вижу, ну вживую, в смысле! Я откуда знаю, что у неё такие друзья чокнутые?! Я думал познакомимся, пообщаемся… Я же имею право знать о парне своей младшей сестры?! Открываю ему значит, а он бац-бац, давай меня мутузить, а я ему слова даже не успел сказать! Привязал меня к стулу, достал свои ножи… Это вообще нормально, что он пришёл на свидание с набором ножей?! Он маньяк какой-то! Потом давай меня пытать: кто я такой, что я здесь делаю. Я ему всю правду сразу выложил, чего мне врать-то? А он всё продолжал пытать, как фашист какой-то, проклятый! Про Олю какую-то выпрашивал, мол, я её убил! А я вообще понятия не имею, кто такая эта долбанная Оля! Я за свою жизнь даже мухи не обидел, всё от своих болячек в мозгу лечился, у меня и справка есть! А он кричит: я её убил, Катя её убила! Катя убила! Да это святая девочка, мученица Божья! А этот всё продолжал меня мучить да резать… Пожалуйста, милый человек, спаси меня от этого Сатаны в людском обличье, он правда-правда, совсем чокнутый! — Игорь быстро и невнятно протараторил свой монолог, перебиваемый Лепсом, чей клип шёл по телевизору, наконец остановился, облизнул покрывшиеся кровавой коростой губы и теперь с нескрываемой надеждой смотрел на Виктора.
Тот же внимательно слушал всю эту околесицу, которую прямо в его глаза нёс пленник, и с каждым словом она всё меньше нравились Виктору. Этот суматошно и безумно бегающий в разные стороны взгляд не был похож на взгляд невинной жертвы обстоятельств, оказавшейся не в том месте, не в то время. Порой Игорь начинал смотреть исподлобья. Тогда его взгляд выражал глубокую сосредоточенность и пристальность. Он словно пытался понять, какой эффект производят его слова, и что стоит говорить дальше. Такое поведение вызывало не жалость, а в большей степени неприязнь, даже отвращение. Выражение глаз пленника ярким контрастом различалось от его наигранной, полной излишних эмоций речи. Разбитое лицо иной раз складывалось в неприятную, отталкивающую гримасу, будто в подтверждение его слов о душевной болезни.