Я посмотрел на Оливию, размышляя, говорить ли правду. Затем решил, что если обманывать личного психотерапевта, то какой тогда вообще в нём толк.
- Нет, - наконец покачал я головой. - Я чувствую себя после них как зомби: передвигаюсь, словно с ватой в ушах, в голове туман. Это плохо сказывается на работе.
- Хорошо, я выпишу новый рецепт, - кивнула Оливия. - А какое чувство преобладает в ваших снах: страх, тревога, может быть, апатия или беспричинное отчаяние?
- Скорее, тревога, - сказал я. - Мне все время кажется, что я куда-то опоздал и из-за этого могут пострадать люди. Близкие мне люди. Кажется, что я чего-то не успел. Что-то важное для меня. А когда я почти уже понимаю, что именно, то просыпаюсь.
Задумчиво покивав, Оливия спросила.
- Вы подумали над вопросом, который я задала на прошлой неделе?
- Верю ли я в бога? Нет. В смысле, подумал и мой ответ - нет.
- Ваш ответ звучит весьма уверенно. Почему же вы не озвучили его в прошлый раз?
- Ну, вы же сказали, чтобы я подумал и ответил на следующем сеансе, - слабо улыбнулся я.
- Хорошо, - Оливия сделала пометку в блокноте. - То есть, вы отрицаете возможность посмертного существования? Вы это каким-то образом обосновываете для себя или просто верите?
- Знаете, - начал я, - отец мне в детстве рассказывал, что в Советском союзе - это страна, в которой я родился и провел детство - в удостоверении личности была так называемая "пятая графа", в которой указывалась национальность. В армии США, как потом оказалось, тоже существовала своя пятая графа, только она выбивалась на армейских жетонах и указывалось в ней вероисповедание солдата. Никогда не мог понять, зачем рядом с личными данными и группой крови надо указывать, к какой религии ты относишься. Разве что это полезно мусульманам: вы знаете, что Аллах велит хоронить их в день смерти до захода солнца? В армии я не раз задавался вопросом: если бы я назвался поклонником Одина, меня бы сожгли в погребальной ладье в случае смерти?
- И на вашем жетоне, наверное, значилось "атеист"? - предположила Оливия.
- Да.
- Это, конечно, интересно, но вы так и не ответили на мой вопрос.
- Я обосновываю это очень просто, - улыбнулся я. - В своей жизни я видел больше убитых, чем крупиц кофе в этой банке, - кивнул я на стоявшую в шкафу за спиной Оливии банку молотого "Kimbo Premium". - И никто из них мне с того света даже весточки не прислал. Хоть бы завалящий призрак - так нет же.
- Понятно, - наморщила она переносицу. - Но вы ведь участвовали в боях. Неужели вас никогда не посещало чувство, что вас способно спасти только обращение к какому-то высшему всесильному существу?
- Нет, - покачал я задумчиво головой. - Даже в Афганистане или Ираке, сидя в укрытии под перекрестным огнем - а знали бы вы, как противно завывают минометные снаряды - я чаще думал о том, что сегодня приготовила на ужин отцу мама, или какого размера прелести у раздатчицы из солдатской столовой. Когда после Луанды мне удалили селезенку и часть желудка, я думал не о каком-то абстрактном боге, а о мастерстве профессора Соболева, вырастившего новые из моих же клеток. Честно говоря, больше всего меня тогда интересовала технология изготовления искусственных органов, а впоследствии я волновался из-за того, что, как оказалось, современная медицина не может обеспечить их стопроцентное приживление, а не о прощении грехов. Являюсь ли я рабом божьим - это еще вопрос, а вот рабом фармакологии, с тех пор - однозначно.
Оливия, поразмышляв, кивнула и задала новый вопрос.
- Скажите, я знаю, что в 2036-м вы, к сожалению, потеряли жену и двоих детей. Почему вы не женились повторно?
- Сложный вопрос, - пожал я плечами. - Скорее всего, я не хотел, даже теоретически, еще раз пройти через то, что мне довелось испытать в тот год. Вероника и близнецы...они были моей жизнью. Наверно тогда от каких-нибудь крайностей меня спасла только работа. А когда я немного отошел, то решил, что лучшим выходом будет никогда и никого не пускать так глубоко в сердце, как их. Так что с тех пор и до 2054-го я довольствовался ни к чему не обязывающими кратковременными связями.
Блеснуло ли во взгляде Оливии, когда она услышала год, когда я потерял интерес к противоположному полу - все-таки почтенные семьдесят четыре - уважение или мне только показалось? Впрочем, какое это имеет сейчас значение?
- А дети вне брака? - спросила она.
- Исключено, - я решительно рубанул рукой в воздухе.
- Тогда вы не могли не задумываться о том, для кого создали такую громадную компанию, я бы даже сказала - империю, - предположила Оливия.
- Задумывался, - нехотя ответил я и не дожидаясь нового вопроса ответил. - Вообще-то, если между нами, я размышляю над вариантом создания собственного клона с последующим усыновлением и передачей компании по наследству.
- Вот как, - подняла та брови и даже ее раскосые глаза, казалось, сделались больше. - Но ведь клонирование человека, если я правильно помню...
- Запрещено десятком конвенций, - закончил я за нее. - Но вы ведь сами упомянули про империю. Я вам даже больше скажу, - вошел я во вкус, - я подумываю о включении в завещание пункта, обязывающего передавать все права на "Military and tactical Resources Inc" каждые пятьдесят лет новому клону. Тогда можно будет сказать, что я воистину обрел бессмертие и мои точные генетические копии будут продолжать благородное дело по уничтожению себе подобных. Я посчитал, что половины моего состояния должно хватить, чтобы доказать его действительность в любом суде. Как вам? - торжествующе посмотрел я на нее.