- Хорошо-то как, - пробормотала Рита себе под нос. Кровь в ее жилах, вопреки всякой логике, начинала течь все быстрее. – А, главное, как оригинально.
Трактирщик завершил спасательную операцию и, не зная куда девать освободившиеся руки, люто полировал сроду немытую стойку.
- Только не здесь, господа охотники, - сипел он, - Я этого никак не перенесу. Только не тут, родненькие! Мне от вида крови дурно становится, да так, что я два дня встать не могу. Ну, пожалейте же вы меня. Иначе кто вам пиво варить станет?
Рита шла, развернув плечи и вскинув подбородок. Она могла поклясться, что различает, как падают на истерзанную полировкой столешницу тяжелые капли трактирщикова пота. Добрая сотня глаз таращилась на нее из темноты. Наверное, она так и дошагала бы до своей цели, не подвернись под ее каблук селедочная голова. Нет, она не упала, лишь взмахнула руками, восстанавливая равновесие. Но этого было достаточно.
Зал взорвался гвалтом и треском.
Охотники ржали от души, как в последний раз в жизни. Били ладонью по столам с такой силой, что посуда, попрыгав туда и сюда, вскоре оказывалась на полу. Некоторые старались сдерживаться, закрывали лица обеими руками, но бешеное веселье прорывалось в другом месте –их оставленные без внимания ноги конвульсивно стучали по половицам. Даже Дорн, милый, интеллигентный медведь Дорн нагнулся к коленям. Его плечи мелко тряслись.
Трактирщик уставился на Риту, тряпка выпала из его рук.
- Сучата! – прочитала она по губам перед тем, как он развернулся на каблуках и ринулся в подсобку.
- Ну третий раз же, - завыли, задыхаясь от смеха, сразу несколько человек, - Третий раз!
- Клоуны! - с наигранной злостью крикнула светловолосая, - У меня закуска закончилась, а вы балаган устраиваете! Жди теперь пока он успокоится.
- Прости, Марлен! Прости и прими это как часть своей профессии!
Рита кивнула своим мыслям. Марлен, светловолосую зовут Марлен. Действительно, почти рыбье имя.
- Клоуны, - гаркнула обретшая имя девушка. Вскакивая, она опрокинула стул, но грохот растворился в свисте и хохоте. - Клоуны и ничего больше. Где мой копченый угорь? Где моя выпивка?
Вероломство Марлен было принято с восторгом. Охотники загалдели пуще прежнего, якобы решая кому бежать в подсобку за истерическим трактирщиком.
- Нужно дать человеку оправиться! – крикнул кто-то, - Мы сами, господин Касперос, не извольте беспокоиться!
За стойкой тут же сделалось тесно. Несколько человек стали рыться в закромах, не гнушаясь запертых ящиков и надписей «коллекционное». Каждая извлеченная бутылка удостаивалась отдельного представления. «Зелье стрелкового косоглазия» - кричал один из парней, и все вокруг понимали, что речь идет про дешевый, крепленный на глазок портвейн. «Лекарство от греха» - сообщал другой голос, и половина охотников морщилась, вспоминая еще одну бормотуху, куда более крепкую и к тому же настоянную на успокоительных травах.
- Да здравствует самообслуживание! – взахлеб орали из зала.
Бутылки летели через стойку, и добрая треть из них разбивалась в процессе транспортировки.
Рита увернулась от осколков, зашипела, когда в лицо брызнули красные, кислые капли.
- Призонское полусухое, - грустно прокомментировал рыжебородый парень, к ногам которого долетела часть бутылки с порванной этикеткой. Рита кивнула ему. Она чувствовала безотчетное родство, объединяющее трезвых людей в пьяной компании, - Урожай прошлого года. Редкостной гадости урожай, к слову. Так что туда ему и дорога.
Остатки бутыли хрустнули у него под пяткой.
- Клоуны! - надрывалась Марлен. Кажется, она перестала получать удовольствие от происходящего, или же, что более вероятно, надеялась вывести бардак на новый уровень. - Чертовы вандалы! Прекратите сейчас же, разбери вас чесотка! Аслан Геннадьевич, да скажите же вы им!
«Им», разумеется, никто и ничего не сказал, однако, упоминание первого заместителя подействовало на охотников отрезвляюще. Или, опять же, охотники все поняли правильно и просто набирали воздуха для следующего заплыва.
- Зануда! Что ты там хотела, закуски?
На стол Марлен шлепнулась большеголовая, еще живая рыбина, забила хвостом, сметая на пол объедки. Зал снова притих. На лицах читался восторг и наигранный ужас.