– Очень…символично. Нет ли у вас другого оружия?
Она покачала головой, стараясь скрыть раздражение. Пустота в правом ботинке холодила лодыжку и вселяла неуверенность. Стилет впервые за многие годы покинул свое законное место под строгим взглядом свежеиспеченного алхимика. Он лежал теперь в среднем ящике лабораторного стола. Среди кипы бумаг, кусочков веревки и огрызков карандашей.
– Видишь? – мрачно сказала Рита, когда подруга ухватила ее под локоть, – Никакого досмотра. Мне даже не предложили вывернуть карманы.
Губы алхимика вытянулись в прямую линию.
– Кастет? – зашипела она, придвигаясь ближе, – Только не ври мне!
Рита мгновенно сникла.
– А ведь я не подумала… Да нет у меня ничего, не смотри так! Из металла – только пуговицы на рубашке. Но, точно тебе говорю, половина из этих людей греют кастеты и кортики под своими шелками.
– Это не шелк, а нечто вроде сатина, – буркнула Аня, – Здесь не водится тутовый шелкопряд, сколько тебе можно повторять?
– Мне наплевать, если честно, – Рита переложила ее ладонь ближе к середине предплечья, потому что подруга так и норовила повиснуть на ней всем весом, – Но, знаешь, ведь это обидно – предлагать мне роль твоего телохранителя и при этом … Ага, нам пора.
Двери в бальную залу отворились под крик камергера и нарастающий гром аплодисментов. Несколько шагов – и ноги провалились в густой ворс ковровой дорожки. Откуда-то сверху посыпались мелкие лепестки осенних хризантем. Нестройно взвизгнули скрипки.
Рита почувствовала, как мягкие пальцы Ани превращаются в кузнечные щипцы. Ощутила ее нетерпение. Вдохнула кислый запах страха. Но посторонний наблюдатель видел совершенно другую картину. Аня улыбалась. Одновременно всем присутствующим и никому в частности. Походка ее сделалась плавной, даже величественной. Из жестов исчезла обычная торопливость.
Рита из последних сил старалась глядеть прямо перед собой, но с боковым зрением ей было не сладить. Слишком велик оказался контраст между ожиданием и реальностью.
Королевский дворец ослеплял блеском наружного убранства. Позолоченная лепнина фасада изображала мифических животных и древних героев, оплетенных виноградной лозой в самых интересных местах. Золото было повсюду: любая выступающая деталь как будто обрастала им сама по себе. Карнизы и водостоки, парапеты и балясины балконов – дворец сиял словно выброшенная на каменистый берег золотая рыбка.
Внутри же резиденция его величества выглядела довольно скромно. Точно вся помпезность предназначалась исключительно для таких как она, Рита, простофиль.
Как же это странно! Аскетичный бордюр по краю высоченного потолка, несколько гобеленов на стенах, одноцветные портьеры и крупный дубовый паркет на полу. Все говорило в пользу того, что правитель Призона либо обладает очень строгим вкусом, либо вовсе не интересуется убранством своего жилища.
Эхо аплодисментов плясало меж голыми стенами, потом вдруг запутывалось в пышных костюмах гостей его величества. На какой-то краткий миг в бальной зале становилось тихо. Кажется, они шли сквозь расступавшуюся толпу целую вечность.
Кузнечные щипцы на предплечье то обжигали жаром, то остывали. Скрипки наконец приладились друг к другу и выдали стройную мелодию. Рита не слышала разговоров, но ей и не нужно было слышать. Кривой изгиб губ, вздернутая бровь, насмешливое выражение глаз на холодном, неподвижном лице. Короткое, резкое касание к локонам. Ладонь, оглаживающая пустые ножны. Кое-кому не нравилось пополнение в давно устоявшемся высшем обществе. Странно, что не всем.
Сколько их? Десять, двенадцать? А сколько тех, кто умеет следить не только за лицом, но и за языком тела?
Они идут все дальше. Под градом лепестков, под прицелом взглядов. Кожу между лопатками стягивает холодом.
«Никакой реальной угрозы нет! Это формальность!»
Наконец они останавливаются в центре зала, прямо под хрустальной махиной, которую язык не поворачивается назвать люстрой. Огромные подвески колышутся от сквозняка. Перья. Стеклянные, стальные. Их звон напоминает о чем-то, но образ не приходит сразу, и Рита заставляет себя опустить голову.