Они никогда не называли ее мамой между собой, только на людях. Кейт узнала об этой особенности совсем недавно и это был один их тех секретов, которые она никому не рассказывала.
Девочкам не пришлось повторять дважды: спустя секунду они исчезли, а еще через две Кейт и сама оказалась около кровати в собственной комнате. Девочка сняла свои шлепки, залезла на кровать и попробовала успокоиться.
Все закончилось. Ведь правда?
Она получила то, чего так долго хотела — справедливого наказания для своих обидчиков, но ужасное чувство на душе не пропадало. Тот мальчик он был мерзким, подлым… Он был предателем и все же он был ее первым другом, а такая дружба никогда не забывается. И она действительно его убила… А если он был прав и хотел измениться? Если он не заслуживал такого наказания?
Кейти и не заметила, как начала плакать. Все случилось так быстро… Но если бы она медлила, то не смогла бы этого сделать, наверно, так даже лучше.
— Кто тут?
Девочка едва не подскочила, когда на ее плечах сомкнулись костлявые пальцы. Это жуткое существо из детских кошмаров оно холодное, оно другое. Ему чуждо это страдание, Кейт видит это, ей даже не нужно смотреть в глаза. Но все же Следнер зачем-то обнял ее и попытался успокоить.
— Спасибо… И прости что так пугаюсь, непривычно немного.
В голову вернулось одно воспоминание из раннего детства, совсем размытое и непонятное зато такое приятное. Глаза сами собой начали закрываться, и это была одна из тех немногих ночей с момента развода, когда девочка спокойно уснула.
========== “Счастливый Дом” ==========
Тамара стояла на окраине городка Вест-Хилл, держа перед собой распечатанную фотографию. Огромное здание с башней по центру, в некоторых окошках виднелись кровати, в других — игрушки, книжки, даже силуэты детей. Фундамент украшали клумбы декоративного кустарника, а с правого крыла торчал маленький дымоход.
Сейчас от этого величественного здания, переданного властями Вест-Хилла в общественную собственность почти полвека назад, остались только руины. Крыша центральной башни еще держалась, а вот остальная давно уже обвалилась, во многих местах отсутствовали стены, все без исключения окна разбиты, от кустов остались иссохшиеся палки, жалкое зрелище…
Естественно, здание находилось в аварийном состоянии и бродить по нему было не безопасно, но Тамара понимала, что это единственный способ узнать историю приюта — в больнице и даже в участке никто не хотел давать документы больной посторонней особи.
Женщина ступила на покрошившееся ступени парадного входа. Одна часть двери была полностью выбита, вторая намертво вросла в мох. По бокам двери красовались две черные прогалины — некогда маленькие круглые окошки.
С первого взгляда и не верилось, что раньше это место принадлежало богатому землевладельцу. История замалчивает, отдал ли он усадьбу добровольно или же тогдашний мэр заставил его это сделать, но как бы там ни было с шестидесятых оно офицально стало называться «Счастливый Дом».
Здание встречает директрису длинным коридором. Под остатками потолка еще можно заметить орнамент из геральдических лилий, а на полу — жалкие остатки ковра. К сожалению, лестница здесь завалена обломками стен и каким-то мусором, но Тамара помнит, что это только парадный вход, были еще две боковые.
Ей доводилось преподавать здешним детям в годы университетской практики всего пару раз. Еще тогда она заметила газовые трубы — они пронизывали все здание, словно паутина и выглядели чертовски неестественно. У приюта попросту не было денег, чтобы улучшить систему отопления, поэтому они использовали множество газовых котлов — для каждого корпуса свой. Говорят, это и стало причиной пожара.
Очевидно, возгорание произошло на кухне — это помещение выделяется даже на фоне всеобщей разрухи. Стены слегка потрескались, окна идеально выбиты — в раме не застряло ни единого осколка. Интересная штука — огонь. Иногда уничтожает до основания, но может оставить практически нетронутый контур…
Через дыры в коридоре так же можно разглядеть столовую — ошметки стульев, черепки разбившихся ваз (темно-синие, всегда стояли на столах) и плакат с просьбой мыть руки до приема пищи — почерневший с едва различимыми контурами зайчика и белочки, дотронься и он рассыплется в прах.
Вглядевшись в дыру перед лестницей Тамара обнаруживает еще одну неприятную находку — тело своей бывшей ученицы, уже успевшее слегка подгнить. Женщину тошнит, она едва сдерживает рвотный порыв. Рука уже тянется к телефону в сумочке — полиция до сих пор ищет девочку — но останавливается. Если копы найдут ее здесь, то оградят это место или снесут к чертям, а Тамаре нужно всего-то пару минут чтобы найти улики. Лиде уже ничем не помочь, в отличии от Кейти и еще сотни живых детей.
Чтобы добраться до лестницы директрисе приходится зайти в дверь справа — тут располагался медпункт. Она представила тех детей, что лежали здесь в ночь пожара — среди них точно была парочка прикованных к постели, возможно даже не тяжелой болезнью, а банальным переломом ноги или сильной головной болью. Они спали на своих койках, теплый ветерок дул через приоткрытое окошко, как вдруг все рвануло к чертям. Если даже дети с первого этажа не спаслись, что уж говорить о третьем.
Половина стены помещения рухнула, вдоль оставшейся все еще держались проржавевшие металлические каркасы, на которых когда-то висели шторки. Кровати отсюда пожарные убрали еще в день трагедии — большинство пациентов попросту срослось с ними, однако, осталось еще много обгоревших предметов к примеру шкафчики с почерневшими бутылочками и разбитые горшки из-под цветов.
Тамара старалась пройти дальше как можно скорее — ей казалось, что в каждой из этих кучек пепла могла остаться чья-то душа. Были официальные отчеты пожарных о количестве найденных тел, там говорилось, в здании не осталось трупов, но тогда почему ото всюду то и дело слышались детские шаги, а затем затихали вновь?
За медпунктом расположился архив. Утруждать себя поисками чего-то здесь было глупо — тонкая бумага почти сразу сгорела, так что вся комната превратилась в склад почерневших пустых стеллажей. Дверь на лестничный пролет не открывалась — так и осталась запертой на ключ (выпустите нас, о Боже, выпустите!) зато чуть правее от нее образовалась дыра. Возможно, ее пробили подростки-экстремалы, а может время, может даже сам пожар, только вот дети воспользоваться этой лазейкой не успели.
Тамара с трудом протиснулась в эту щель, на правой туфле сломался каблук. Она выругалась на себя за то, что опять одела туфли на высокой шпильке по привычке и начала подниматься вверх.
Лестница казалась надежной, хоть и содрогалась от каждого шага. На ступеньках лежала некая расплавленная масса — Тамара не знала что это и знать не хотела.
Она поднялась на второй этаж и оказалась в игровой. Здесь дети коротали свое время и конечно же, то, что осталось после пожара, давно уже вынесли. Женщина и тут не хотела задерживаться — смех детей стал еще громче, справа от нее, судя по звукам, в стенку полетел мяч, а слева кто-то расплакался.
Во время практики Тамара практически не посещала этого места — в основном тут сидели дети дошкольного возраста. Однако, юной учительнице и ее коллегам часто доводилось находить игрушки, разбросанные по всему приюту, которые дети пытались украсть из игровой.
— Они просто хотят иметь что-то свое, понимаешь, ну как будто им родители купили, а если игрушка пропадет и пройдет где-то полгода, то никто уже и не заметит, как она появилась у одного из воспитанников.
Так говорил другой стажер — начинающий повар Джимбо. Интересно, был ли он здесь в ночь пожара, или все-таки решил устроиться в другой город? Как бы там ни было, Тамара не слышала о нем ничего с тех пор как они отучились свое.