Этого хватило. Со всех сторон раздался оглушительный свист, и в Герку полетели извлеченные из кульков помидоры – хорошие, сочные, только чуть перезрелые. Швырял партер. Швырял амфитеатр. Швырял бельэтаж. Швыряли ложи и ярусы. Воздух покраснел от летящих помидоров. В жизни не видывал такого обстрела.
Герка взвизгнул. В него попали раз пять, прежде чем он догадался убежать со сцены. Остальные актеры смотались за кулисы еще раньше, и им досталось меньше. Вся сцена была в помидорных кляксах, а декорации напоминали невиданных пятнистых зверей. Наверное, взорвись на сцене динамитная шашка в бидоне с кетчупом, эффект был бы менее зрелищным. Некоторые снаряды, пущенные с задних рядов, не долетели до сцены, и теперь-то я понял, почему кресла в зале не обиты ни бархатом, ни даже простым сукном! Удобно! Только обтирочной ветоши, надо думать, уходит много.
Дали занавес, публика повалила в буфет, а я, стараясь держаться понахальнее, двинулся за кулисы.
Самый положительный герой обязан иметь хоть какие-нибудь странности и недостатки. Шоколадный заяц – и тот ласковый мерзавец, о чем широко известно. А что бригада скользунов, которую спешно собирает Балыкин ради какого-то до зарезу нужного и явно ответственного дела, немного смахивает на компанию разгильдяев, – это ничего. Так веселее.
Гораздо труднее объяснить странности, связанные с переносом героев из мира в мир. К счастью, этого делать не надо. Я уже намекнул, что скользун не может материализоваться в месте, уже занятом каким-либо объектом, но это не фатально, потому что стоит лишь ему поднатужиться – и его вытеснит немного в сторону. На вопросах навигации в великом множестве параллельных миров я, возможно, остановлюсь несколько позднее, если только не ограничусь упоминанием о том, что оная навигация – кошмар кромешный для неопытных скользунов и, даже при наличии природных способностей, постигается лишь долгой практикой. А остальные странности (список не прилагается – составьте его сами) я объяснять не собираюсь. Читатели за это мне будут только благодарны.
– Не говори никому, – упрашивал меня Герка, имея в виду, конечно, помидорную благодарность местной публики.
Ха-ха. «Не говори»! Можно подумать, никто из наших не знает о тернистом пути Герки к славе Щепкина и Качалова!
Но я обещал. Спросил только:
– Где они помидоров-то столько набрали? Что-то я не видел поблизости овощных ларьков.
– Так ты опоздал, – пояснил Герка. – Помидоры у нас в театре перед спектаклем продают. Прямо в фойе. Сам понимаешь, для чего. Уборщиков пришлось нанять целый взвод, а все равно – выгодный бизнес…
Помолчал и добавил с чувством:
– Сволочи!
Язык у меня чесался, но Герка выглядел слишком несчастным, чтобы сыпать соль ему на раны. Поэтому я просто передал ему приказ Балыкина.
– Когда? У меня в третьем акте еще один выход…
Я ответил, когда.
– Успеем.
– А переодеться? Не в этом же попугайном наряде…
– Успеем, говорю. Вот что, держи ключ и дуй ко мне домой, жди там. Одежда найдется. Теперь иди, мне надо подготовиться…
«К еще одной порции перезрелых томатов», – мысленно договорил я за него. Эх, творческие люди, фанатики ими же сдуру избранного пути… Герке бы выступать на сцене в таком мире, где театральное искусство только-только появилось! Блистал бы. Охота ему доказывать, что тоже на что-то годен, в мире изощренных шоу Карнавала! А ведь не отступится, бедолага. Упрям, как осел, и обладает примерно таким же драматическим талантом…
А! Наверное, каждый из нас годен на что-то большее, но поди пойми на что! За полжизни, может, и поймешь, а потом окажется, что данная область деятельности нужна тебе примерно так же, как пловцу гиря. И что тогда делать?
А вовсе не искать, где применить себя помимо нашего основного, скользячего дела, – тоже как-то неправильно.
В сумерках вернулся Герка и всучил мне рабочий комбинезон – в таких, наверное, здесь ходят сантехники. Ничего себе комбинезон, удобный и прочный, только на нашей Земле он больше подошел бы коверному клоуну в цирке.
– А поскромнее у тебя ничего нет?
– Куда уж скромнее… Хочешь, чтобы прохожие в тебя пальцем тыкали?
Я смолчал о том, что будут тыкать обязательно – не в этом мире, так в Аэроклубе или любом другом. Герка и сам прекрасно это понимал, а главное, заведомо лучше меня знал Карнавал и оптимальные транзитные миры. Пожалуй, следовало довериться его опыту.
Так я и сделал.
Он повел меня через пространственно-сдвинутые миры. Не люблю в них заглядывать. Чуть ошибешься – и в одно мгновение перенесешься из Ярославля, например, в Антарктиду. Или бултыхнешься в океан на радость местным акулам. Или вообще выскочишь в ближнем космосе и помрешь раньше, чем успеешь скользнуть далее. Но Герке было виднее. Обхватив меня, чтобы я не наделал ошибок, он скользнул со мною в один из таких миров.
Мир как мир. Даже природа оказалась примерно той же – среднерусской, а не какой-нибудь новогвинейской. Правда, реки поблизости не оказалось, зато вдали за распаханными к севу полями смутно проступали очертания какого-то города.
– Это аналог Москвы? – спросил я.
– Тамбова, – кратко ответил Герка.
Странна жизнь скользуна! Где я только не был, на что только не насмотрелся, а в моем родном мире не видел даже Байкала. Да и в Тамбове не бывал ни разу, зная о нем, пожалуй, лишь то, что он родина волков, которые многим товарищи. Не суждено мне было побывать и в аналоге этого города в сдвинутом мире.
Мы снова скользнули, а потом еще и еще. После четвертого раза мы оказались в лесу, где немедленно провалились по колено в снег. Было темно, как в дупле. Герка объявил, что уже все, мы в нашем мире, дальше будем добираться электричкой или тормознем частника, если расписание электричек нам не понравится.
– А где мы?
– Около Балашихи. До станции километра два. – Он повертел головой и уверенно показал: – Туда.
Опоздали мы совсем чуть-чуть, но все-таки опоздали. Когда мы, слегка запыхавшись, вбежали, стукнувшись в дверях, Балыкин поднял на нас свирепую бровь…
…и, разумеется, трубно высморкался. Но – стоп! Самое время дать читателю беглое представление о штабе московских скользунов. Или лучше так: о Штабе. О, это серьезная организация и проворачивает серьезные дела! Снаружи она должна быть замаскирована под что-нибудь предельно безобидное, а может быть, и смешное. Например, под одно из подразделений какого-нибудь департамента городского хозяйства. Или под общественную организацию, скажем, Добровольное общество любителей деревянных духовых инструментов. Да, так и сделаю. Полуподвальное помещение в исторической части города, наполненное фаготами, трембитами, сопелками, жалейками и сумасшедшими любителями деревянной музыки. Это фасад. За ним – целая сеть подземных помещений, не отмеченная ни на одном плане. Для посторонних ее вообще не существует, деревянные фанаты убеждены, что там обитают их благодетели – коммерческая фирма, у которой «все схвачено» и благодаря которой существует их Общество, а на самом деле там Штаб. Конечно, не единственный. Возможно, и не главный. Но моему герою Володьке Соколову известен только этот. Мой Володька – рядовой скользун, ему вредно знать больше.
– Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие, – мрачно прогудел Балыкин, предварительно сделав нам с Геркой внушение за опоздание и обведя тяжелым взглядом всех пятерых: меня, Герку, Степана, Юлию и Терентия Семеновича. – Нет, к нам не едет ревизор. К нам, понимаете ли, вообще никто не едет. Все гораздо хуже.
Он сделал паузу, а у меня холодок пробежал между лопаток. Мой начальник не любит зря пугать. Как правило, он дает задания подчеркнуто будничным, даже чуть скучающим тоном: сходи в такой-то мир, сделай то-то. Иногда с прикрытием, иногда без. Иной раз в составе группы, но нередко и в одиночку. Опасность присутствует всегда, но предполагается, что подготовленный скользун справится. Так оно обычно и бывает.