Он странный, да. Так надо. А вы хотели, чтобы он был, как все? Надеюсь, вы шутите, вам ведь на самом деле этого не хочется. Как все – это с девяти до шести, а потом дома бряк на диван и щелк-щелк телевизионными каналами. Я не Гоголь и не Чехов, полюбить такого персонажа не способен. Так что принимайте моего Вовочку со всеми его странностями, опасными для его здоровья. Ведь не для вашего же? Тогда о чем сыр-бор?
Потом земля разверзается совсем уже адским образом – рождается вулкан. Лавы пока нет, но взрыв следует за взрывом. Из дыры в земле валит дым, летят вулканические бомбы. Одна падает прямо перед моим героем. Но что это? Что это так ярко сверкнуло в горячей каменюке размером с хлебный батон?
Это алмаз! Ювелирный и притом громадный! А сама каменюка – кимберлит. Только не говорите мне, что при вулканических извержениях так не бывает. А живые планеты, что, бывают? Планете виднее, чем швыряться в пришлого маргинала. Кимберлитовая бомба горяча, но не настолько, чтобы алмаз вот так просто взял и сгорел в кислородной атмосфере. Сорвав с себя куртку, герой обматывает ею пышущий жаром камень, хватает его под мышку – и ускользает.
Аэроклуб. Поля, перелески, совсем наш мир. С дымящейся курткой под мышкой герой шагает к ближайшей частной ВПП, попутно разбираясь со странностями чувственной навигации. Почему его занесло в тот странный мир, а не в какой-нибудь другой? Конечно, он прежде всего хотел дышать – сознанием и половиной подсознания. Но во второй половине подсознания еще сидело прежнее желание: быстро разбогатеть. Что ж, ювелирный алмаз карат этак на тысячу ничем не хуже крупного золотого самородка – даже лучше, поскольку при его переноске не надорвешься. А в Аэроклубе алмазы ценятся ничуть не меньше, чем на Земле…
Глава 8
В другое время меня позабавила бы отпавшая челюсть пилота, лишившегося своего любимого самолетика, но получившего взамен целое состояние в виде небрежно брошенного на траву продолговатого булыжника с ювелирным сырьем. Приятные воспоминания такого рода греют душу любого скользуна. Проходят годы, а вспомнишь чью-нибудь растерянную физиономию – невольно улыбнешься.
Но теперь мне было не до приятных эмоций. Я изнемогал. Одно дело перенести самого себя через несколько миров, и совсем другое – себя вместе с самолетом. Как бы ни был он мал, но тонну или полторы, наверное, весил.
Самому-то скользить просто. После ряда тренировок даже начинающий скользун спокойно перемещается в любой из ближайших миров, не слишком уставая при этом. Тащить с собой груз – совсем иное дело. Нередко с учениками, еще мало что умеющими, случается конфуз: они скользят в какой-либо мир, а их одежда остается в точке старта. Позже, когда начинаются упражнения на скольжение с теми или иными предметами, ошибки не только часты, но и неизбежны, а мастерство достигается через адские усилия. Вот полка с книгами. Коснись пальцами корешка одной из книг и скользни с нею, не прихватывая с собой всю полку. Не получилось? Пробуй еще и еще раз, пока не получится. Прикоснись к журнальному столику и скользни с ним, только с ним, а не с наваленными на него журналами. Вот бочка с водой. Скользни с нею и вернись. А теперь скользни с нею, но так, чтобы вода осталась здесь. А теперь скользни с водой, но без бочки. Устал? Отдохни, но недолго, помня, что реальная ситуация может не дать тебе времени на отдых. Получилось? Отлично. Теперь повтори упражнение еще раз. А теперь – внимание! – переходим к скольжению с массивными предметами. Нет, забрасывать в чужие миры автомобили или чугунные трубы мы не станем – нас неверно поймут. Скользни-ка вон с тем бревном. А теперь вон с тем валуном. Почему шатаешься? Притомился? Двадцать минут на аутотренинг – и снова…
Будь я в лучшей форме, и то перетаскивание самолетика из Аэроклуба в Малину выжало бы меня досуха. Но всего лишь полчаса назад я сначала едва не задохся, а потом бегал и прыгал, как ненормальный, стараясь не загреметь в трещину и не свариться в гейзере. Скользнул я в полете, едва набрав высоту, скользил – словно гору с места сдвигал и едва ли не молился о том, чтобы не потерять сознание от натуги. Обошлось, хотя несколько секунд в глазах было темно. Я сориентировался по компасу и лег на курс. В кабине были карты, но они не могли мне помочь в этом мире. Приходилось ориентироваться приблизительно. Я заметил железнодорожную ветку, за ней автотрассу, а еще дальше – реку, выписывающую петли. Грязно-коричневый цвет воды и масляные разводы подсказали мне, что река уже миновала мегаполис. Медленно дрейфовали льдинки, жестоко обглоданные сточными водами. Вот и отлично. Пойду низко над водой, авось меня не засекут раньше времени. Я взглянул на часы – до назначенного времени оставалось двадцать минут. Успею.
Над рекой я снизился, но прижиматься к самой воде не решился. Вымотанному физически и морально человеку не стоит садиться даже на велосипед, не то что в летательный аппарат. Самолет был послушен – это я никуда не годился. Малоопытный пилот, да еще в далеко не лучшей форме… Мне стоило труда вести машину прямо, а когда из-за речного поворота навстречу мне выплыл здоровенный пассажирский теплоход, я запаниковал и сделал «горку» на полтораста метров, вместо того чтобы пройти впритирку. Попадались мосты – я тоже брал их «сверху». Куда мне до Валерия Чкалова…
Много бы я дал за то, чтобы очутиться сейчас в моей квартирке в кресле у камина!
Город надвигался зарослями бетонных громад. Живописные берега сменились уродливыми отвалами глинистой земли пополам со строительным мусором, безобразными серыми пристанями, рядами свай, забитых невесть зачем. Стало больше мостов. Вовремя заметив мачты высоковольтной линии, я рискнул прижаться к самой воде, избежав встречи с проводами, и едва не задел какой-то катерок. Спокойно, спокойно… Глубоко дыши. Ты не террорист, а имитатор, тебе надо лишь напугать туземцев, а не устраивать взаправдашнее покушение на президента. Ты справишься.
Опять мосты – большой шоссейный и вскоре после него железнодорожный. Оба – сверху. Если вообразить, что я на Земле и лечу над Москвой-рекой, то справа – Марьино, а слева – Царицыно. Теперь приходилось вовсю вертеть головой: я знал, что уже наверняка замечен, что в эфире на спецчастотах стоит матерный лай и что барражирующие в воздухе над городом истребители мчатся мне наперехват. Мотор работал ровно, самолетик охотно слушался даже такого пилота, как я. Маленький славный четырехместный самолетик, честный трудяга… сколько тебе осталось жить?
А сколько мне?
Коломенское. Только нет здесь ни старинных храмов, ни дубовых рощ, а прибрежные холмы застроены элитным жилым комплексом. Эти уроды с Малины обворовали сами себя. Мне нет дела до того, кто приказал копать и вызвать оползень, чтобы потрескались старые стены, кто сочинял постановление «в связи с аварийностью и общей ветхостью», кто сколько получил и как пилился откат, – они виновны все, до последнего человека. Таков уж этот мир, что честного человека здесь можно показывать в музее как редчайшую диковину. Но эти люди виновны только перед собой, поэтому при всем к ним презрении я не стану срезать речную петлю. Пусть меня собьют над рекой, а не над жилыми домами.
Река разливается, делится на рукава. Вот и Нагатинская пойма. Ну, где они, защитники неба? Пора бы им появиться. Мой самолетик не быстр, но до Швивой горки долетит максимум за пять минут.
Вот они!
Даже в кабине я слышу рев боевого истребителя. Он справа-сзади от меня и заканчивает разворот. Через несколько секунд я попаду ему в прицел.