- Ты влюбился в меня? – Она улыбнулась а взгляд стал озорным.
- Не играй со мной Катя, - вдруг серьезно, сказал он. Улыбку с лица как рукой сняло, - я не шучу, ты и в правду мне очень нравишься. А тех ублюдков, я все равно найду.
- Ну, если серьезно, то сейчас не подходящий момент, - выражение ее лица поменялось, сейчас она вдруг стала взрослее, - я сама, не готова принимать решения, а уж что-то обещать тебе, тем более, - она мягко отстранилась и взяла у него из рук остаток сигареты. - А про тех ублюдков я хочу забыть, не хочу что б ты знал подробности того что было, - она отвернулась от него, он подумал что естественно ведь ей неприятно обсуждать с ним подобное. А может быть и больно до сих пор. В нем вдруг проснулась такая злость, он решил, точно найду. Ее он притянул к себе как есть спиной, обвил двумя руками и прижал.
- Я не позволю больше никому тебя обидеть, верь мне Катя, - она откинула голову ему на грудь.
- Верю Серенький, - так они и стояли, обнявшись и прижимаясь, друг к другу. Продолжать разговор им обоим казалось бессмысленным. Они и так понимали чувства и мысли друг друга.
Глава 7. Свадьба.
Дорогие мои, глава 6 отредактирована и дополнена!!!.
В доме царил хаос. Все сновали туда сюда, словно в пчелином улье. Друзья Дауда заехали за коробками с лентами и шарами. Свадьба планировалась в обоих дворах молодоженов и торжественная часть в банкетном зале. Как всегда все в суматохе докупалось в последний момент. Нужно еще нарядить машины, наша семья ехала на двух, я с Серегой, на его. Его до сих пор не было, а мы уже опаздывали категорически. Я мимоходом ткнула пальцем на коробки в коридоре, мальчишки проворно подхватили их и ринулись на выход. Проведя по этому хаосу глазами увидела то что искала, а именно новенькие босоножки, купленные специально для свадьбы. Быстро распаковала коробку и побежала примерять. Сереги еще не было, блин не успеем же, крутилось в голове. На мне было платье, турецкого трикотажа, белое в красную поперечную полоску с V образным вырезом. Классический крой, длина чуть выше колен. Под него я и купила эти самые босоножки из мягкой кожи светло коричневого цвета на широком каблуке. Пока обувалась, раздался сигнал, о, наконец то Серега приехал. Я рванула в прихожую, крича на бегу, что пора наряжать машины и выезжать. Мама с сеструхой вслед за мной, неся в руках красиво упакованные коробки с подарками и фейерверками. Выскочила за калитку, опрометью чмокнула Серегу в щеку:
- Что так долго то? – возмутилась.
- Да че долго то, успеваем же, - оправдался он, - ты как Катюш?
- Нормально, не волнуйся, мне кажется, сегодня будет хороший день, - улыбнулась ему в ответ.
- Давай свои ленточки мы с мужиками наденем, а ты привязывай шары на зеркала, - он подмигнул мне. Я открыла заднюю дверь, там, на сиденье лежал шикарный букет из нежно розовых, оранжевых, белых с сиреневой полосой по лепестку, молочно-белых хризантем. В обрамлении мохнатых елочек и листьев папоротника. Очень красивые цветы, я с нежностью посмотрела на Сергея, он ждал моей реакции, а потому смотрел на меня. Не забыл, подумала я. Как хорошо и кинув сумочку начала привязывать шарики. Сережка следил за моими движениями, казалось, от его взгляда ничто не ускользало. Волнуется за меня, было так приятно это сознавать, что по телу бегали мурашки от удовольствия. Наконец все загрузились в машины и поехали в ЗАГС.
Надо заметить, что ЗАГС в нашем городе, это не отдельно стоящее здание. Это специально отведенный под роспись зал входящий в комплекс зданий районного дворца культуры и быта. Постройка еще до советских времен, но бережно сохраненная до наших дней главами района. Это белое здание, с большими мраморными колоннами на парадной лестнице. Просто огромными величественными дверьми с большими коваными рукоятями. Внутри большой холл отделанный деревом и мрамором, огромные вазы с цветами, не большие статуэтки и конечно бюсты почти всех вождей. Времена менялись, но тогдашние управленцы видимо посчитали нужным сохранить все, что привносила каждая эпоха в архитектуру этого здания. Посередине двух ярусный фонтан в форме восьмиугольника из нежно-голубого камня и лейки из песчаника. Смотрелось все это очень помпезно, особенно на фото, если фотограф не подкачает, конечно. Фонтан как будто парил над иссиня-черным мрамором пола. Таким образом, и дожили до нашего времени и балюстрады и поворотные лестницы, огромный камин и лепнина. Трех ярусные люстры и даже анфилада огромных окон, с низкими подоконниками на которых можно было сидеть. Их прикрывали тяжелые бархатные портьеры, наверно тоже со времен царей, глубокого синего цвета. Хотя в свое время в нашем городе стояли немцы и шли не малые бои, до сих пор удивляюсь, как им удалось все это сохранить. Из холла шли несколько дверей, таких же огромных как входные, одна из них и вела в зал, где происходило бракосочетание. А напротив дворца располагалась широкая аллея со стендами памяти, за которыми разбили большой парк в честь победы 45-го. Через аллею к каждому стенду вели тротуарные дорожки, а между ними высадили голубые ели, очень пушистые, необычайной красоты деревья. За одной из них стоял Мурад, он наблюдал за движением процессии, а точнее только за одним человеком. Он ждал ее. Ему до боли хотелось вдохнуть ее аромат, он был ошеломлен, когда случайно выяснил, что она будет присутствовать на свадьбе. Дауд в разговоре с Мариной выясняли, будет ли присутствовать ее сестра, ему было собственно все равно на подслушанную беседу, но только до момента, когда прозвучало ее имя. В эту секунду у Мурада обострились все чувства, он напрягся, безумно хотелось, что бы это была именно она. Та самая, что изнуряет его память уже столько месяцев, он изнемогал от ожидания, стоя за этой елкой. А часом ранее, аккуратно расспрашивая Дауда, он выяснил, что двоюродная сестра Марины, Катерина Павлова, уже много времени болеет. И они давно с ней не виделись. Обещалась вроде быть на их с Мариной бракосочетании. Ну, то, что это ее имя он уже тогда знал точно, но вот то что она близкая родственница близких друзей семьи, настораживало. В общем, все складывалось как то не хорошо, не очень удобно для него. Если отец узнает о его этих, гулянках, он точно законопатит его в родной аул к дяде на перевоспитание. А ему пиздец как не хотелось этого. С другой стороны, ему настолько сильно хотелось увидеть ее, что он готов был на любое наказание, если придётся. Противоречивые чувства разрывали его, мозг, который и так кипел, от предвкушения встречи, последних секунд, готов был лопнуть. Мурад никак не мог разобраться в себе, это тоже немало давило. Он запустил работу на столько, что отец начал выставлять ему условия, которые, по его мнению, должны образумить сына. Но ничего не помогало. А сейчас стоя за елью и наблюдая за ручейком толпы, он впервые за это время почувствовал себя живым. Каждая клеточка его организма дышала и радовалась, он не понимал чему. Шквал эмоций просто обездвиживал его одновременно не давая устоять на месте. Ему приходилось прилагать титанические усилия, что бы сдержаться и не рвануть сейчас в толпу. Схватить ее и увезти далеко, далеко, где бы они остались совершенно одни. Что бы никто не мешал, что бы никто не отобрал ее у него, спрятаться ото всех. Но он стоял, провожая ее тяжелым пристальным взглядом. Его руки были сжаты в кулаки, от напряжения рубашка натянулась на спине до треска. Сейчас он мог думать только об одном, как украсть ее. Как оказаться рядом, так близко что бы снова слышать ее трепещущее сердце. Что бы вновь ощутить ее дрожь в его руках. Ему казалось, прошла вечность, пока толпа зашла в здание дворца культуры, Катя лишь раз повернулась к нему лицом. Лишь мгновение, но он снова видел эти глаза. Она хохотала, она была весела. Он впервые видел такую Катю. Ее рыжие локоны уложены в прическу и лишь несколько прядей обрамляли лицо, но она была прекрасна, как дева Мария. Его дыханье сбилось, в тот миг, он буквально подавился глотком воздуха. Кровь прилила к щекам. Какой-то хлыщ придерживал ее за талию. Кто он такой? Мурад напряг зрение пытаясь разглядеть, уловить знакомые черты, но тщетно. Она с кем то. Это открытие повергло его в пропасть уныния, в холодную липкую пропасть пустоты. Ему не чем было дышать, как будто резко кончился кислород. Он сцеплял челюсти все сильнее и сильнее, пока не услышал скрежет собственных зубов. Кулаки сжались до боли. А он все смотрел, как закрывается дверь за последним из гостей входящим во дворец культуры. Он не мог себе представить ее с другим. Перед глазами замелькали картинки как тот другой ее целует, трахает и она выгибается в экстазе перед ним. От этих мыслей он пришел в бешенство, рывком ухватившись за ветку ели он дернул ее. Та жалобно хрустнула. Боже Мурад успокойся, успокаивал он сам себя. Этого быть не может, она не сделает этого. Она моя, не сможет. Убеждал он себя. Но мозг предательски продолжал этот порно диафильм в цветных картинках. И он ничего не мог с ним поделать, навязчивые сцены которые он мысленно себе рисовал, все не останавливались. В горле резко пересохло, он обернулся в поисках ларька, тот обнаружился в конце аллеи у парковки. Мурад пружинистым от напряжения шагом рванул к торговой точке. Внутри бушевала ярость. Он схватил из холодильника двушку воды, не глядя кинул на прилаво