7
Кромешник не смотрел на сидящую рядом с ним Ши, но четко ощущал и перемены её настроения, и изливающиеся эмоции, которые во многом ему были чужды. Что же, Всеотец с Матерью создали их разными, но всегда способными увидеть суть друг друга. Этой даме нужна была защита, ибо она была благородной, и это было в её сути. В его же сути было защищать благородных дам.
Представление, между тем, шло своим чередом. Снова акробаты, изящная, одетая как куколка полуэльфийка – дрессировщица с маленькими пудельками, которые, по уверению девушки, умны настолько, что умеют читать, писать и считать. Животные действительно продемонстрировали своим знания в области простой арифметики и складывании простых слов из карточек с буквами. Все проделанные трюки, несомненно, больше говорили о высоком мастерстве дрессировщицы, чем об образованности пуделей.
Канатоходцы, жонглеры, прекрасная танцовщица в полупрозрачном, усыпанном блестками костюме телесного цвета, танцующая со змеей – явная аллюзия на Еву и змея. Снова акробаты, в конце своего выступления собравшие замысловатую фигуру из человеческих тел, уставший, но полный решимости дрессировщик с двумя старыми тиграми, выглядящими не то чтобы слишком хорошо и лениво выполняющими команды дрессировщика, практически не огрызаясь. В завершение выступления свое искусство показали силачи и борцы.
Арена пестрела костюмами и красками, акробаты, гимнасты и жонглёры двигались изумительно, будто в подготовке некоего ритуала. То там, то тут оставались упавшие цветы, конфетти от хлопушек и прочие мелочи, на которые большинство смертных никогда бы не обратили внимания. Животные исправно исполняли трюки, а девушка со змеёй, исполнившая явно допотопный ритуальный танец, дала Кромешнику полную картину происходящего и закрепила его уверенность в творящемся вокруг колдовстве.
Мелкие страхи и кошмары окончательно забились в самые дальние углы, подавляемые без конца напитываемым Восторгом, уже изрядно свесившимся из-под купола цирка. Кромешнику было действительно любопытно, до каких размеров эта тварь может вырасти, и что случится, если она заполнит весь шатёр.
Шла самая обычная программа шапито, владельцы которого не слишком богаты для того, чтобы представлять публике какие-то особенные номера и ангажировать выдающихся артистов. Однако публика на каждый номер реагировала весьма живо, с радостью делясь своими эмоциями с артистами. Большинство находящихся здесь не замечало тьму, затаившуюся в углах, и словно бы разливавшееся в воздухе напряжение, которое становилось все плотнее. И вот, наконец, вышедший на сцену конферансье торжественно (так, что его голос заметно подрагивает, очевидно, от важности момента) объявил:
– Дамы и господа! Сейчас произойдет то, чего все вы ждали, то, ради чего многие из вас пришли на это представление. Сейчас мы выберем достойнейшего… почетного звания короля шутов!
Словно бы из неоткуда у посреди арены появился трон, сколоченный, судя по всему, из реек и кусков фанеры. Когда-то он был покрашен золотой краской, но сейчас изрядно пообтерся, потеряв большую часть позолоты, и выглядел скорее жалко, чем внушительно. Однако было в этом жалком самодельном уродце что-то грозное… Завораживающее. Конферансье растянул рот в улыбке, показавшейся зловещей:
– Попрошу претендентов на этот трон выйти на арену. Смелее, смелее, не стесняйтесь!
До этого момента Кромешник скорее не обращал внимания на тёмный "шарф", лёгкой дымкой струящийся вокруг шеи этого человека, но теперь он видел всё более отчётливо. Страх, ещё одна химера сознания, к концу представления стал настолько силён, что теперь попросту душил своего создателя, игнорируя все приличия и законы логики. Хотя откуда этому новорожденному чудищу было знать и о логике, и о приличиях?
«Звание короля шутов?» – отразилось в мыслях ши, и мозаика наконец обрела последние детали. А вот и завершающее действо данного ритуала. Наверняка стоило бы выйти на арену хотя бы для того, чтобы прервать его или пустить в другое русло, но его суть не позволяла отойти от дамы. По крайней мере пока она сама того не пожелает.
Девушка нахмурилась и посмотрела на рыцаря, бессознательно поглаживая пальцами цветок. В каждой его черте читалось напряжение. С виду расслабленная поза говорила неблагой о том, что мужчина готов в любой момент начать действовать.
Пусть и облезлый трон, и зов конферансье выглядели и звучали как насмешка над зрителями, но что-то заставило девушку взглянуть на творящееся действо иначе. Может, ухмылка конферансье, может, шевелящаяся в углах голодная и чего-то ждущая тьма. Возможно то как поменялась поза неблагого рыцаря, когда конферансье объявил о возможности получить титул короля шутов. А возможно присущее Катарине любопытство. Все что здесь затевалось и происходило вело к приключениям.