Ши повёл принцессу в прекрасном танце. Он не терял бдительность, ощущая изменения пространства вокруг, готовый в любой момент призвать свою драгоценную подругу и защитить свою спутницу.
– Осталось погрузить шатёр в грёзу, сбросить маски и явить публике истинные лица присутствующих, – Кромешник откровенно смеялся, шепча эти слова своей партнерше, – что же, надеюсь, вы способны танцевать сотню лет и еще один день.
Легкий звонкий смех неблагой принцессы разнесся под куполом цирка. Предложение рыцаря понравилось ей.
– Сто лет и один год? – смеясь произнесла она неотрывно глядя в его глаза и послушно шагая вперед, ведомая сильными руками. – Так мало? Я готова танцевать вечность. – отдаваясь движению и музыке девушка, ловила взгляды всех присутствующих, приковывая их к паре и заставляя забыть обо всем, лишь звуки прекрасного вальса и пара так слаженно и гармонично двигающаяся в едином порыве, гипнотизируя и завораживая. Разговоры вокруг замирали, фразы обрывались на середине, глаза тех, кто видел это зрелище, стекленели, следя лишь за движением прекрасной пары, взоры которой были обращены друг на друга.
Катарина улыбалась, легко и непринужденно скользя по залу, ведомая сильными руками рыцаря. Все было прекрасно, они могли танцевать так вечность, заставляя всех присутствующих смотреть лишь на них. Вот только браслет, полный древней силы, посланный ей на благо или на беду, все так же обхватывал руку девушки, и она не была намерена отступать, эта сила должна ей покориться. Потянувшись к браслету сознанием, неблагая коснулась неведомой силы, стремясь понять ее суть, принять ее и обернуть себе во благо. Она действовала аккуратно, буквально касаясь силы «кончиками пальцев», нежно поглаживая заточенное внутри браслета нечто, приручая злобного зверя как маленького котенка. Сила сопротивлялась, но девушка не желала сдаваться, продолжая попытки, двигаясь так же плавно, как в вальсе. На мгновение ей даже почудилось, что браслет ослабил хватку.
Неблагая открыла глаза и посмотрела на спутника, встречаясь своим взором с его пристальным взглядом.
14
Казалось бы, какой интерес смотреть на танцующую пару? Ведь это всего лишь ритмичное движение с повторяющимися фигурами. И, тем не менее, зрители не могли оторвать взглядов от двух грациозных созданий. Танец двух ши был прекрасен, великолепен, ослепителен… Он длился, казалось, целую вечность… Или все же несколько мгновений? Никто не задумывается о времени, когда есть такое зрелище.
Ши что-то явно делали с временем и пространством, изменяя его, перекраивая под себя, как подобные игры частенько свойственны таким феям. В Фатуме всевозможные игры с реальностью всегда давались сложнее, слишком тяжела и неуступчива была ткань миров, но здесь, в цирке, словно бы действовали другие законы, позволяющие легко разрывать и изменять время и пространство. И это было… Как минимум странно.
Кромешник, похоже, даже в танце оставался воином: всегда настороже, всегда ожидает внезапной атаки откуда угодно. Фея же увлеченно развлекалась с новой игрушкой, принявшей форму браслета на ее руке. Наполняющая вещицу древняя стихийная сила то резко вспыхивала, почти обжигая, то затихала и ластилась, как прирученный зверек. Как только люди обрели способность повелевать над огнем, они веками и тысячелетиями переживали это пьянящее ощущение: власть над стихией, которая в любой момент может вырваться на свободу, превращаясь из блага в проклятие.
Идиллию прервал звук одиноких аплодисментов и натужно-жизнерадостный голос конферансье, который, очевидно, не попал под очарование танца фей, и уже это было удивительно:
– Браво, госпожа! Великолепно. Вы с этим господином, несомненно, являете прекрасную пару! А теперь публике предстоит самая сложная задача – из всех этих воистину достойнейших претендентов выбрать того, кто достоин занять этот трон… – конферансье, изображая небрежность, кивнул в сторону возвышающегося чудовищного сооружения, глядя на него одновременно со страхом и отчаянной ненавистью. – Сейчас я буду подходить поочередно к каждому из смельчаков, пожелавших стать королем шутов, а публика поддержит их криками и аплодисментами. Ведь поддержит? – лукавая улыбка конферансье говорила: он не сомневается, что публика поддержит претендентов, выбрав того, кто будет угоден цирку. – Тот, кого публика сегодня любит сильнее, займет этот трон. – Безошибочный жест в сторону обшарпанного сооружения. – Итак, начинаем.