"Ты целеустремленная и собранная девочка, Кати. Собрав волю в кулак ты способна достичь любой поставленной цели" - вспомнила она когда-то сказанные отцом слова.
– Цели, любой поставленной цели. - пробормотала она себе под нос. – Знать бы еще эту цель. – она посмотрела на трон, потом на браслет, что все так же обхватывал ее руку. – Здесь есть связь, определенно есть, я это чую, сила внутри браслета стара и зла, а тварь что выбрала себе столь неординарный облик ненасытна и прожорлива. – девушка замерла, прикрыла глаза, потом резко открыв их шагнула вперед пронзая пространство и оказываясь по правую руку от уже занявшего трон рыцаря. Ее тонкая кисть легла на плечо собравшегося подойти к трону рыцаря, и звонкий голос вознесся под купол цирка.
– Яви себя пред ликами детей богини Дану. Твои властители приказывают тебе. – голос девушки взлетел под купал и хрустальными искрами опал на земляной пол шапито. Девушка прикрыла глаза собираясь силы и направляя все их в браслет, в ее сознании билась лишь одна мысль сломить или подчинить силу, таящуюся в браслете. Она была уверена, что все в этом круге взаимосвязано, и она, и браслет, и неказистый трон неотъемлемые части головоломки. В следующий момент Кромешник сделал шаг, рука девушки сорвалась с его плеча.
Так или иначе, он был сыном одного из принцев Аркадии. Пожалуй, наступил момент, когда кровь Королевы Морриган и ее супруга, чье имя не стоило поминать ни при свете солнца, ни при свете звёзд, взяла верх над всем его существом. Он был соткан из кошмаров. Он воплощал кошмары. Он и был этим самым кошмаром. Обернувшись к злополучному трону, он выпрямился во весь свой рост, горделиво вздёрнул подбородок. Была в нём и вся присущая ши стать, и осанка. Его глаза потемнели, становясь полностью черными. Его доспехи обернулись переплетениями страхов, ночных шорохов и ужасов, для того, чтобы обратиться в королевские одеяния, заставляя каждого зрителя в этом зале содрогнуться и пошатнуться. Его копьё же теперь более всего напоминало посох великих жрецов древности, однако не изменилось ни на йоту, так оно лежало в его руке. Его лицо было как никогда серьёзным.
В шатре будто стало темнее. Когда он заговорил, голос его, властный, повелевающий, разнёсся по шатру, ибо никто сейчас не посмел бы проронить ни звука. Это был древний язык, который знал Кром-Круа. И который определённо знал тот, кто до сих пор скрывал своё естество.
- Пади ниц пред своим королём! Поцелуй землю пред его ногами! Отдай дань, что твой король пришел взимать! – в голосе ши звучал командный тон. Именно тот, от которого его враги тушевались, терялись, пугались, приходили в ужас, обращались в бегство, затем часто плутали и находили свою смерть. – Знай же, ничтожный паразит, упивающийся чужими жизнями и чужими душами, что час твоей погибели близок, коли ослушаешься ты моей воли! Ибо я избрал тебя, и я предрешил твою судьбу!
Шутки кончились. Ши возвел руки вверх, распахивая свои внушительные, сильные, оборванные, но от того не менее прекрасные крылья. Вместе с ними в воздух взлетел и весь рой бражников, таящийся под их покровами, а на землю осыпалась черная пыльца, более похожая на песок. Кром-Круа представал во всем своем величии и не допускал двоемыслия.
– Я не знаю страха. Не ведаю пощады. Не умею прощать. И теперь ты, существо, останешься наедине со мной.
Он двигался к трону, возвышаясь над ним, будто коршун над своей добычей. Величественно подойдя к дешевому блеклому сидению с пробитой спинкой, он властно зыркнул в самую суть этого существа.
– Тебе не скрыться от меня.
Сложив крылья, ши опустился в кресло. Он был готов к этой борьбе, он был полон уверенности в себе. И он не собирался сдаваться, пока последняя капля его крови не обратится в золу.
16
Высший фейри на троне – прекрасное и величественное зрелище, если кто разбирается. Если нет – зритель просто испытывает восторг и благоговение, сам не понимая, почему. Хрупкая психика разумного существа потом сама придумает причину и переиначит увиденное по-своему, или существо сойдет с ума. Такое ли запредельное зрелище – воссевший на свой жалкий трон только выбранный король шутов? И все-таки у каждого, кто сейчас видел его, захватывало дух и плыло перед глазами. Многие ли из них запомнят увиденное во всех подробностях, и примут его как истину?