Браслет, сдавливающий руку, неожиданно ослабил хватку и затих. Катарина посмотрела на украшение. Это был шанс избавиться от него, и неблагая воспользовалась им, аккуратно, стараясь не привлекать внимания сняла браслет и откинула в сторону.
«Одной проблемой стало меньше» - подумала девушка и посмотрела на Кромешника. Она видела, как жизнь утекает из его тела и совершенно не знала, что делать. Чувство бессилия, заставляло злиться.
«Чертов ифрит, чертов цирк» - подумала Катарина. – «Надо разрушить его к чертям». – бегло осмотрев зал, неблагая приметила в углу конферансье. Не долго думая девушка шагнула к мужчине, стоящему к ней спиной, и, вынув клинок из трости, схватила конферансье и приставила клинок к его горлу:
– Добрый вечер. – сладким голосом произнесла она в самое ухо конферансье, стискивая того посильнее и надавливая клинком на горло, так что из крошечного пореза потекла струйка крови. – Поговорим по душам? Я и мой друг не оставим это место просто так. Но вы можете нам помочь. Где сердце лампы? И не советую мне лгать. – неблагая надавила на клинок. – Показывай и без глупостей.
17
Если слова Кромешника как-то задевали Ибрагима, он этого не показывал. Здесь, на Фатуме, существ, обладающих мощной магией, было не так уж и много, и ифрит как-то отвык от того, что что-то может происходить вопреки его желанию. Сейчас же все шло наихудшим образом. Ифрит слишком быстро терял контроль над привычной реальностью, своими вечными рабами. Да, он мало что знал о фейри, да и как бы огненный дух получил подобные весьма специфические знания?
Атака фейри в облике лошади была совсем какой-то не лошадиной. Чего может бояться дух стихии, да еще самой страшной из четырех возможных? Однако ифриту стало здорово не по себе, когда кобылка, кровожадно оскалившись, попыталась его достать. Да, он по-прежнему был достаточно быстр для того, чтобы избежать глупой и позорной смерти под копытами, но от всего остального пришлось временно отвлечься. А отвлекаться было, как оказалось, фатально.
В один момент арена цирка изменила внешний вид. Если прежде она была алой с золотом, что вполне соответствовало цветовой гамме огненного элементаля, то теперь арена и внутренние стены шатра окрасились в черные, серые и фиолетовые тона, словно это был не цирк, а один из знаменитых в Фатуме небольших театров ужаса, представлений которых боялись разве что маленькие дети да слабовольные барышни. Вот где, оказывается, настоящий ужас. И ифрит ничего не мог с этим сделать, уворачиваясь от проклятой лошади, преследующей его что твой тигр.
Кобыла же разъярилась не на шутку. Войдя в раж, она заходила на новый круг, желая растоптать огненное создание. Она чувствовала, что с её господином произошли изменения, только пока не понимала, какие. Её это злило, и конечно, она желала покарать виновника всего этого действа.
– А ну иди сюда, трус! Ни одна магическая тварюга не уходила от меня, если только не знала, как защититься! – голос кобылы был гневным и отчасти истеричным. Она снова ринулась на ифрита, распушая длинную гриву, способную схватить всё то, до чего дотянется.
Как только цвет арены и купола поменялся, жизненная сила будто бы перестала истекать из Кромешника, и даже боль стала слабее. Этот чуждый фейри мир элементальной магии наполнялся силой гламора, становясь постепенно его миром, и отторгая прежнего хозяина. Как и почему ото произошло? Ответов на эти вопросы Кромешник пока не знал.
Что бы сейчас не происходило, Кромешник понимал, что угодил в ловушку, из которой вряд ли когда-нибудь выберется. Он был серьёзно ранен и плохо соображал, ощущая вибрации пространства вокруг. На секунду ему показалось, что здесь, в этом проклятом всеми богами цирке, формировался оплот Аркадии, такой далёкой и совершенно чуждой этому миру страны. Оглядывая пространство вокруг, он увидел сменившиеся декорации, отражающие самые сильные стороны человеческой слабости, ибо не было страха сильнее, чем страх ребёнка пред темнотой неизвестности. Кромешник чувствовал, как страхи и шорохи, что доселе прятались по углам, наполнялись силой, становились материальными, обретая некоторые подобия обличий. Мир вокруг стремительно погружался в грёзы, пусть даже эти грёзы не сулили присутствующим здесь ничего хорошего.
Истощённость и невозможность волшебства. Ши стиснул зубы, собираясь с силами и придавая своему слабому голосу уверенности:
– Ты станешь мне подчиняться, чего бы мне это ни стоило!
Конечно он мог работать с гламором, а здесь сейчас его было достаточно много, бери и лепи. Но двигаться он всё ещё не мог. Перебирая в памяти древние слова, он искал те, что подошли бы для обозначения власти над полым холмом...