Время, казалось, застыло в Убежище, не происходило решительно ничего, за искусственными окнами день сменяла ночь, и только так можно было отличить течение дней. Все остальное было таким же как вчера и таким же, каким будет завтра.
А потом, наконец, наступил день, когда эта апатия, охватившая всех, лопнула, как воздушный шарик.
Антон сидел в уже ставшем родным классе и с ужасом предавался размышлениям о том, какую же новую "теорию" ему сегодня предстоит услышать. Он и подумать никогда не мог, что в этом мире придумано столько разнообразных версий, объясняющих все происходящее вокруг, начиная от падения капель на землю и заканчивая образованием новых галактик. Но еще с меньшей вероятностью он мог представить себе, чтобы во всем мире нашелся еще хоть один человек, рассказывающий обо всем этом с таким занудством, как это получалось у Малика.
Антон вздохнул и уткнулся подбородком в руки, которые положил на парту. Перед глазами оказалась толстенная свеча, стоящая на столе учителя. Можно было надеяться, что сегодня они просто посмотрят на огонь. Все лучше, чем…
Скрипнула входная дверь, и Антон посмотрел в ту сторону, ожидая увидеть входящего старика. Вместо этого между дверью и косяком всунулась знакомая голова и эта голова, радостно заулыбавшись, сказала:
— Здорово, Тош! А я-то думал, когда же, наконец, тебя найду!
Сашка зашел в класс, прикрыв дверь за собой, огляделся, присвистнул:
— Здорово тут у вас! Прямо будто в древней школе оказался.
— Ничего не древней, — с легкой обидой ответил Антон, которому помещение очень напоминало его родной класс его времени.
— У нас в школе давно у всех "ноуты" стоят на столах, — сказал Сашка, подходя к другу.
— Чтобы вы могли поиграть в "героев" прямо на уроке? — ехидно поинтересовался Антон.
— Нет, чтобы всегда можно было поставить двойку, увидев, как такой балбес как ты решает квадратное уравнение, — отпарировал Сашка, садясь на стул Малика.
— Ты чего вообще тут делаешь?
— Так, гуляю, — туманно ответил Сашка. — Скучно дома сидеть, вот и хожу по округе, так сказать. Сегодня вот до тебя дошел.
— И что, все время открываешь все подряд двери?
— Не, не все, — покачал головой Сашка. — Большинство закрыты. Готов поспорить, за ними все самое интересное.
— Или самое опасное, — заметил Антон.
Сашка скривился и ответил:
— Тоша, я иногда путаюсь, с кем разговариваю — с тобой или со своей сестричкой.
— Просто не очень-то умно лезть туда, о чем ты… Эй! Ты чего делаешь, Сашка?! Прекрати немедленно!
Сашка, не слушая, копался в ящике стола Малика.
— Да ладно тебе, я только посмотрю, — отмахнулся Бессонов. — А это что такое?
Антон вскочил на ноги:
— Старик щас придет, а ты копаешься в его столе! Как думаешь, что он на это… ох-х…
Воздух вышел изо рта Антона изумленным выдохом.
— Классная штука, — прокомментировал Сашка. — Что это?
Антон не ответил: он, как и Сашка, смотрел на один из тех стеклянных шариков, что несколько недель назад давал ему Малик. Точнее, на красный шарик, самый маленький. Точнее, на самый маленький красный шарик, который держал на ладони Сашка. А еще точнее, на маленький красный шарик, лежащий на ладони Сашки и сияющий в глубине тусклым багровым огнем, похожим на слабый огонек свечи.